Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл

Утверждается также, что политические взгляды Каргейта были диаметрально противоположны взглядам убийцы, что привело к антипатии сильной и даже иррациональной, вплоть до желания увидеть Каргейта мертвым. Вы слышали о расхождениях во взглядах на экономику и разоружение, и вам описали взгляды покойного на работников вообще и на жителей деревни Скотни-Энд в частности. Наконец, вам известно, что покойный написал высокомерное завещание, иронически оставив свое состояние государству на том экономически смехотворном основании, что при жизни он старался помогать ближним как можно меньше, а после смерти не желает помогать вовсе, и что предложенные распоряжения по его наследству навредят на самом деле всем.

Вряд ли мы с вами согласимся с подобной теорией, но это не относится к делу. Важно лишь то, что с ней, как установлено, категорически был не согласен убийца. Обвинение сформулировало это так: «По мнению обвиняемого лица, Каргейт живой был бедствием, а Каргейт мертвый – благом»; преступник испытывал такую ненависть к Каргейту, что при первой представившейся возможности – а пламя ненависти было раздуто скандалом покойного с преподобным мистером Йокельтоном, – искушение стало необоримым, и жизнь Каргейта была отнята с той же решимостью и почти по тем же мотивам, по каким сам он намеревался извести осиное гнездо.

Защита выдвинула два возражения. Сначала они заявили, что мотив для убийства недостаточно сильный; к тому же подобный решительный акт не согласуется с характером их клиента. Обвинение ответило, что вполне согласуется.

Защитники заготовили вторую позицию, на которую могли отступить в случае необходимости. Об этой позиции они не говорили много, но, возможно, все же сумели заронить идею вам в душу. Речь о том, что Каргейт был именно таким, как показало обвинение, и что фактически хорошо, что его нет, – то есть убийство совершено из лучших побуждений. Налицо откровенный призыв к вашему сочувствию; и должен сказать вот что: если эта идея вас затронула, избавьтесь от нее немедленно. В английском законе существует понятие оправданного убийства, однако оно не имеет ничего общего с сантиментами; ни на миг нельзя допустить правомерность выражения: «Такой-то такой-то должен умереть. Во имя нации предлагаю убить его». Ваш долг – представлять общество, и идет ли речь об убийстве или о мелкой краже, ваш долг остается тем же. Вы приходите сюда, чтобы осудить виновного и оправдать невинного, и если вы сочтете обвинения доказанными, ваш долг осудить, потому что если преступление не раскрыто – я снова цитирую одного из моих ученых собратьев, – и за раскрытием не последовало осуждение, преступление процветает.

Вот и все по этому пункту. Теперь я хочу рассмотреть предположение защиты, что Каргейт умер вовсе не от цианистого калия. Вы слушали показания свидетеля Харди, пекаря из Скотни-Энда, и ваша задача спросить себя: убеждают ли вас его показания, что покойный действительно употребил табак. Если вы решите, что не употребил и смерть вызвана исключительно естественными причинами, то дело закрыто.

Если вы считаете, что покойный вдохнул понюшку табака – полностью или частично, – дальше вы должны рассмотреть показания медиков. Не вызывает сомнений, что Генри Каргейт приобрел унцию цианистого калия у аптекаря в Грейт-Барвике и привез яд домой в маленьком стеклянном пузырьке с пробкой. Так же несомненно, что Каргейт приобрел яд, чтобы уничтожить осиное гнездо. И не обсуждается, что табакерка, в которой предположительно был яд, содержит примерно пол-унции порошка такой же плотности, как и табак.

Специалист из Министерства внутренних дел изучил порошок, собранный в Ларкингфилде с пола железнодорожного вагона доктором Гардинером, и обнаружил, что в образце, две трети которого составляет табак того сорта, который поставлялся Каргейту, присутствует, естественно, небольшое количество пыли с пола, а остальное – цианистый калий. Далее вы слышали чисто медицинские показания двух авторитетных врачей. Оба заявили, что при вдыхании большой понюшки гран или больше цианистого калия мог впитаться через слизистую; этого достаточно, чтобы вызвать смерть, учитывая состояние здоровья Генри Каргейта.

Медицинское свидетельство пока не оспаривалось защитой. До сего момента они ограничились вопросом, была ли вообще принята смесь. Защита предположила, что цианистый калий – вызывающее раздражение вещество, и любой, по неосторожности вдохнувший его, немедленно чихнет, избавившись от яда; точно так же чихнул пес носильщика, понюхав смесь. И тут защита выдвигает еще одно предположение: даже если бы Каргейт принял немного смеси, небольшое количество не привело бы к смерти, не будь у него больного сердца. То есть причиной смерти Каргейта стало именно сердечное заболевание. Врачи, как вы, несомненно, заметили, отказались высказаться на этот счет определенно. Они склонны полагать, что здоровый человек тоже умер бы, но не уверены полностью.

На самом деле все это несущественно.

Я не мог бы высказаться лучше, чем это сделал мой ученый собрат, судья Шерман, в ходе суда над Байуотерсом и Томпсон. Позвольте зачитать вам его слова: «Отравили ли его или привели к смерти вследствие того, что он не пережил сердечный приступ, здравый смысл гласит, что это такое же убийство, как и от максимальной дозы яда. Нельзя сказать, что человек, приняв малую дозу яда, умер от слабого сердца и лишь частично от яда. Человек со слабым сердцем заслуживает защиты от отравления, как и любой другой». С этим замечанием я полностью согласен и не вижу необходимости что-либо добавлять.

Судья Смит остановился передохнуть, а Джон Эллис беспокойно дернулся на жестком сиденье скамьи присяжных. Ему казалось, что слишком много сказано против защиты и слишком мало – в ее пользу.

– Разрешите задать вопрос, милорд? – неожиданно выпалил он.

Возникла небольшая пауза, по которой стало ясно, что его светлость не одобряет подобный поступок. Тем не менее разрешение было дано.

– Какое значение мы должны придавать, – спросил Эллис, – заявлению обоих врачей, что вскрытие не показало симптомов смерти от отравления? Значит ли это, что смерть наступила фактически от сердечного приступа?

– Признаков, а не симптомов, строго говоря. – Эта ошибка постоянно раздражала судью Смита, хотя он и понимал, что в данных условиях такая поправка – излишний педантизм. – Присяжные сами должны решить, как толковать данное обстоятельство. Оно не обсуждалось в прениях. Обвинение заявляет: «У смерти от сердечного приступа и отравления цианистым калием одинаковые признаки. Таким образом, не важно, что яд не оставил следов. Их не было бы в любом случае». Защита отвечает: «Очень хорошо. Но не забывайте, что следов не было». Именно вам предстоит решить, какую точку зрения принять. Я ответил на ваш вопрос?

– Спасибо, милорд. – Эллис прекрасно понимал, что иного ответа уже не получит.

– Тогда продолжим, – сказал судья Смит. – Перейдем к вопросу, что происходило с момента, когда Каргейт приобрел яд, до того, как он принял его – если принял. Значительная часть показаний не оспаривалась, так что я перескажу их вкратце.

Судья напомнил, что пузырек находился под личным присмотром Каргейта до утра двенадцатого июля, и отмел возможность существования копии ключа. Даже Эллис, которому не нравилось бледное лицо судьи с римским носом, вынужден был согласиться, что свидетельства это полностью подтверждают.