План создания Новой экономики. От воображаемого богатства к реальному - Дэвид Кортен

Управляемые ограничения – неотъемлемая часть жизненных процессов и их способности к локальной адаптации. Именно поэтому живые системы научились формировать водопроницаемые мембраны на каждом уровне организации жизни: клетка, орган, многоклеточный организм, многовидовая экосистема. На каждом этапе, от отдельной клетки до экосистемы, живое существо должно добывать энергию из своей собственной среды и затем поддерживать себя в активном состоянии непрерывного обмена – внутреннего и со своими соседями. Мембрана – это еще и защита живого организма против хищников и паразитов, которые посягают на его энергию, не предлагая ничего взамен.

Если мембрана нарушена, постоянные энергетические затраты способствуют смешиванию внутренних структур организма с энергией окружающей среды, и он умирает. Организм также погибает, если мембрана плотно закрывается, изолируя его таким образом от окружения и отключая от жизненно необходимого энергетического потока, возникающего в процессе взаимообмена со средой обитания.

Новая экономика как экономика жизни

Поскольку наиважнейшие формы реального богатства являются условием жизни, термин «экономика жизни» становится синонимом для реальной экономики богатства, принцип организации которой соответствует устройству здоровой экосистемы. Мера состоятельности экономики жизни – живучесть, или творческая жизненная энергия, воплощенная в людях, отношениях и окружающей среде.

Экономика жизни самоорганизуется в рамках рыночных законов. Она внедрена во все формы существования и спланирована так, что уравновешивает потребности в стабильности со способностью к творческой адаптации в окружающей среде. Она структурирована, чтобы быть независимой в получении бо́льшей части необходимой ей энергии и удовлетворении других потребностей. Индивидуальные предприятия характеризуются человеческим масштабом и локальной принадлежностью. Власть принятия решения распределена среди участников сообщества с учетом их соответствующих ролей в области производства, потребления и гражданского статуса.

Культура экономики жизни основана на взаимной ответственности каждого человека за баланс между удовлетворением своих личных потребностей и обязательством поддерживать благополучие целого. Каждое коммерческое предприятие, как ожидается, должно делать то же самое. Прибыль – это средство ведения торговли, а не самодостаточная или основная цель.

Как и любая биологическая система, структура экономики жизни определена, прежде всего, ее внутренними потоками энергии, которые в человеческом сообществе принимают форму отношений доверия и заботы – тем, что мы называем социальным капиталом. Отметьте, что я не говорю здесь о финансовых или материальных потоках. Я говорю о потоках жизненной энергии, которая в человеческом сообществе означает потоки не превращенного в деньги доверия и заботы, важных для единства и выживания сообщества. Еще одно основополагающее качество экономики жизни: лидер должен быть талантливым организатором разного рода народных объединений.

Вспомним, что управляемые проницаемые границы нужны для поддержания жизнеспособности организма, чтобы создавать и поддерживать энергетический обмен, необходимый для его существования.

У каждого сообщества должно быть развито чувство собственной идентичности и осознание, что каждый несет ответственность за пополнение человеческого, социального и естественного капитала. Это крайне важно для поддержания жизни общества и его способности приносить пользу членам. Чтобы делать такие инвестиции, необходимо управлять своими экономическими ресурсами и приоритетами.

Это не означает, что местные системы экономики жизни отключают себя от мира. Наоборот, они признают взаимные выгоды справедливой торговли товарами и услугами и свободного обмена идеями, технологией и культурой. Тот, кто принимает участие в работе локальной экономики, должен быть готов играть по местным правилам, где каждая сторона должна уважать право других на собственные приоритеты.

В своей потребности управлять пограничными отношениями реальное богатство Мэйн-стрит, или экономика жизни, входит в прямой конфликт с интересами хищников Уолл-стрит. Экономика жизни контролируется в местном масштабе. Уолл-стрит провозглашает «протекционизм». От имени «свободного» рынка (читай: свободного для самых влиятельных игроков рынка) она требует равного доступа к общественным ресурсам во имя исключительно личной выгоды «удаленных» владельцев бизнеса (не имеющих отношения к оперативной работе предприятия, а пользующихся услугами местных управляющих) и менеджеров, у которых нет ни знания, ни намерения заботиться об обществе и его приоритетах.

В какой-то момент Уолл-стрит поняла, что ее способность производить незаработанную прибыль лучше всего обеспечивается системой, которая минимизирует уровень локальной экономической независимости и максимизирует зависимость экономических общин от удаленных ресурсов. Рынок фермеров, где местные производители и потребители собираются, чтобы участвовать в непосредственных обменах, предполагает целый ряд выгодных стратегий для общины. Еда свежа, транспортные расходы минимальны, индивидуальные бартерные отношения развивают общину, участники могут быстро приспособиться к изменению местных предпочтений и условий, и локальная экономика амортизирует продовольственные потрясения, происходящие во внешнем мире.

Уолл-стрит смотрит на все это и говорит: «Где же здесь прибыль? Мы нуждаемся в такой глобальной продовольственной системе, при которой производители в Чили будут зависеть от клиентов в Нью-Йорке, и наоборот. Тогда все стороны будут зависеть от нас, и мы будем служить посредником. Мы можем установить цены для обеих сторон и потребовать, чтобы производители покупали семена, удобрения и инсектициды у нас, по нашим ценам. Чем убедительнее мы будем выдвигать аргументы для иностранных производителей в пользу того, что, специализируясь на особых товарах и продуктах, они обогатятся, разнообразив свой рацион, тем сильнее они будут зависеть от нас, и тем больше потом будет наша прибыль».

Уолл-стрит, предпочитая всюду устанавливать систему локальной монокультуры, не только ставит каждое сообщество в зависимость от хищных корпоративных посредников, но и снижает степень глобальной продовольственной безопасности.

Погодные катаклизмы в одной части света создают нехватку продовольствия в другой. Если Соединенные Штаты решают превратить свой урожай зерна в этанол, цены на плоские маисовые лепешки в Мексике устремляются вверх, пронзая крышу. Одна страна может решить, что ей выгоднее заасфальтировать свои сельхозугодия и импортировать продукты из мест, где рабочая сила и земля дешевле. Ошибка таких краткосрочных финансовых вычислений проявится, когда в стране-поставщике случится неурожай и будет принято решение остановить экспорт, чтобы прокормить собственное население.

Преобладание монокультуры делает урожай особенно уязвимым для насекомых или неблагоприятных погодных условий. Поставка больших объемов продуктов по всему миру нарушает естественные барьеры экосистемы и заносит различных вредителей, против которых у экосистем нет иммунитета.