Гонконг - Николай Задорнов

– А что же мы? Мы не хотели бы иметь никаких дел с нашими противниками! Мы прежде всего хотели бы послать домой письма! – ответил Шиллинг.

– Я хочу вас успокоить... Вашему канцлеру Нессельроде я уже написал о встрече с вами в Японии. Я думаю, что со временем мы будем с ним своими людьми и я ему напишу подробнее о вашем прибытии и о каждом из вас. Что же касается ваших личных писем, то вы можете написать их по моему адресу. Моя дочь учится в Гамбурге. И там у меня есть отделение фирмы колониальных товаров. Я в скором времени провожаю в Гамбург одного из своих служащих, который должен на днях вернуться из Шанхая. Мы избегнем почтового ведомства. Кстати, тут не только англичане! Считается, что самые большие обороты у староанглийской фирмы опиумных торговцев «Матисон и Джордин». Но еще существуют американские и смешанные фирмы. Гонконг в военном отношении принадлежит Англии... Кстати, сын Боуринга – жених дочери Джордина.

– Гонконг принадлежит, как у нас принято тут говорить, «всем нациям, спасающим Китай». Это даже официально записано в уставе гонконгского клуба в разделе, кто может быть его членом. Не делайте вреда себе и своим тремстам матросам, которых вы любите, как я это вижу. Да, вы правы! Прежде всего вам надо сохранить своих людей! Помните: одна партия восхищается вашим пленением. Другая возмущена! Есть и особые мнения! Воспользуйтесь этим. Я уверен, вы умеете быть благородны с врагом не только на войне!

– Я очень рад, что вы, сэр Алекс, в Гонконге, – сказал Сайлес Сибирцеву. – Я так и надеялся, что увижусь с вами. На борту американского военного парохода «Поухаттан» я думал, как полезно было бы этому молодому человеку побывать в Гонконге. Не обращайте никакого внимания на то, что вы в плену. Конечно, немного прискорбно. Но что делать, если так уж случилось. Здесь вам есть на что поглядеть и, может быть, найдется чему поучиться, тем более что там, у себя на севере, вы вышли на Тихий океан. Вам со временем неизбежно придется торговать с Гонконгом, Америкой и Китаем. Торговать и воевать на океане! Хотите ли вы или нет, а Гонконг будет для вас лично полезен. Вы только что ознакомились с Японией. Здесь вы познакомитесь с Китаем. Не с надутым, глупым и закрытым Китаем мандаринов, а с умным и изобретательным. Увидите, какие тут тузы! Ваши неудачи в Крыму дело временное. С кем не бывало! Для вас же может быть и лучше, что в эту войну вы с товарищами попали в Гонконг. Завтра я пошлю в Сити-холл просьбу о разрешении жить вам на берегу в отеле. Там вам будут комнаты. Вы не все хотите жить в отеле?

– Нам потребуется одна комната. Мы будем меняться.

– Почему?

– Чтобы дежурить на кораблях по очереди. Наши люди почти не владеют языком.

– Не покидать их на произвол судьбы? Я вполне понимаю и сочувствую!

Сайлес перестал мягко улыбаться, лицо его стало серьезней.

– Такие здоровые молодцы! Их сразу видно. Я же помню, как наш посол Адамс с первого взгляда сказал, что матросы Путятина хорошо развиты физически. Им тут можно найти работу, и они отлично заработают. Здесь нет рабочих-европейцев. Китайцы трудятся за гроши. Но среди них пока еще нет таких мастеров, как у вас. Все ваши кузнецы, плотники, печники, столяры, канатчики, парусники здесь пойдут на вес золота. У вас же все профессии. Я знаю, нам нужны даже скотоводы. Сэр Боуринг заводит здесь фермы. У меня впечатление, что, в то время как в Крыму противники ненавидят друг друга, здесь нет и не будет ничего подобного. Гонконг не хочет воевать, он далек войне. За исключением квасных патриотов, которые за это получают жалованье! Что тут в газетах делается!.. Редакторы ненавидят друг друга и не выходят на улицу без пистолетов и без охраны. Но это не имеет никакого отношения к Крыму! Как я сказал, тут своя севастопольская война, но между редакторами.

...По дороге на пристань Гошкевич вылез из коляски и разговорился с одним из носильщиков. Китаец спросил его:

– Какого государства человек?

– Я из России.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать пять.

– Почему знаешь по-китайски?

– Я жил десять лет в Пекине.

– Даже так! – изумился китаец.

Приняв плату за всех сразу, он поднес зажженный фонарик к лицу Гошкевича.

Ночь хороша, звезды над горами, огни по всему проливу отчетливо видны. Сопки в китайской стороне глухие и мрачные, как тучи. Тепло.

...Разбирая журналы, Алексей нашел еще одну любопытную фотографию. Молодая маркитантка французской армии в Крыму, в военной форме со стеком, ударами которого она якобы остановила бегущих турок, нарушивших строй и в беспорядке хлынувших с поля битвы.

– Мне китаец много любопытного успел рассказать. Хорошо, что вы дали ему полдоллара, – сказал Гошкевич.

– Странно, колония английская, а доллар в большем ходу, чем фунт, – ответил Шиллинг. – Надо признаться, что у англичан неудобные деньги.

– Китайцы всюду предпочитают доллары, – сказал Гошкевич.

По причалу подошли к борту «Винчестера».

Вахтенный матрос слегка стукнул карабином. Матросы спали вповалку на палубе. Один из них приподнялся и взял Гошкевича за руку.

– Прибылов? Вы не спите? Как Александр Сергеевич?

– Хоросе, – ответил японец.

Мусин-Пушкин прохаживался на баке.

– Ко мне приходил корреспондент здешней газеты «Чайна мэйл»[39] и передал на завтра приглашение своего редактора мистера Шортреда. Вместе со всеми вами, господа...

...Со дня на день должен подойти корабль «Пик» под командованием зверя Никольсена. Там еще наши матросы с поручиком Елкиным. «Как-то там Петр Иванович ладит с капитаном?» – подумал Алексей.

Между кафедрой и черной доской, какие бывают в колледжах, стоял белокурый молодой человек с добродушным лицом без бороды и без усов. Произнеся фразу на китайском, с характерными интонациями, похожими на повизгивания, он дважды мелко и быстро шагнул на своих длинных ногах к доске, написал иероглифы и тут же перевел тексты на английский, говоря со слабым американским акцентом и слегка ошибаясь.

Раздался первый сдержанный отклик симпатии и сочувствия небольшой аудитории, как бы выражалась готовность к чему-то более искреннему, чем отказ от настороженности.

В Гонконге не бывает концертов Берлиоза, итальянцев или исполнителей Шопена, сюда не приезжают ни Диккенс, ни Жорж Занд, здесь не бывает выставок Тернера; все интересы упираются в барыши от коммерческого просвещения Срединной Империи, в судоходство, игру в крикет и в рысистые бега. Но жители Гонконга не лишены жажды к знаниям и высших потребностей. Здесь есть свои художники. Коммодор Эллиот писал когда-то картины. Эллиот был отсюда удален, поэтому его произведения не выставлялись в Гонконге. Картины Эллиота оказались в коллекциях соседнего Макао! Португальцы поместили некоторые из них в свою галерею. Так и в Гонконге самый большой художественный талант, как и всюду в хорошем обществе, был изгнан!