Мой балет - Ильзе Лиепа

В январе 1924 года ярый враг советской власти барон фон Маннергейм в последний раз приезжает в Россию для того, чтобы обвенчаться с Екатериной Гельцер. Невесте в это время под пятьдесят, а жениху – около шестидесяти. Говорят, что на венчание благословил молодых сам Патриарх Тихон, и оно состоялось ночью, в церкви на Поварской. После венчанные супруги решили обязательно проститься с умершим Лениным! Для Маннергейма Ленин, с одной стороны, непримиримый враг, а с другой – человек, даровавший свободу и независимость его стране – Финляндии. В Москве стояли страшные морозы, и за несколько шагов до гроба баронесса Маннергейм-Гельцер упала, а затем слегла с пневмонией и не смогла сделать то, о чем мечтал ее возлюбленный Карл: он хотел как можно скорее забрать ее в Финляндию (вскоре он станет президентом страны), но уезжать надо было быстро, и Маннергейм уехал один.

Последней баталией Маннергейма стала русско-финская война, на которой он расправился с финскими большевиками. А в 1939–1940 годах барон руководил оборонительной линией на Карельском перешейке, где потерпела поражение Советская армия. Именно тогда народную артистку побеспокоили органы: обыскали, изъяли портрет и письма Маннергейма и самое дорогое, что у нее было, – карандашный портрет сына работы Нестерова.

С сыном связан еще один эпизод: говорят, что в 1929 году он якобы приехал в Москву из Европы и был в Большом театре на балете «Красный мак», где танцевала его мать – Екатерина Васильевна Гельцер. Ей передали, что сын в зале, но… они не встретились.

Но все-таки несколько лет спустя мать увидела сына в просмотровом зале ТАСС, где для нее одной показывали финскую хронику, присланную Маннергеймом диппочтой. Ясноглазый рыцарь не забыл свою венчанную возлюбленную, несмотря на устоявшееся мнение о его холодности и расчетливости. А еще по выходным именно он зачитывал на коротких волнах по-русски финские новости. Так и вижу фигурку балерины, припавшую к радиоприемнику: она вслушивается в этот далекий знакомый голос, который произносит сухую информацию, и пытается уловить что-то личное…

Покинула Большой театр Екатерина Васильевна Гельцер в шестьдесят шесть лет. Но еще оставался долгий отрезок в двадцать лет, который стал временем потерь.

Ясноглазый рыцарь в конце войны стал Президентом Финляндии, хотя ненадолго: скоро подал в отставку. Оставив пост и страну, он переехал к сыну в Швейцарию, где тот медленно угасал в госпитале Лозанны. Отец закрыл сыну глаза и умер через месяц в Лозанне в 1951 году, а Гельцер узнала об этом только через несколько лет.

Уходит из жизни Василий Тихомиров, который до конца дней оставался преданным другом и близким человеком Екатерины Гельцер. На гражданской панихиде в Большом театре она произнесла: «Спасибо тебе за все, дорогой, любимый друг, за нашу огромную работу, за терпимость и терпение, за твою любовь к людям и желание, чтобы им было хорошо. Кланяюсь тебе до земли».

В конце 1962 года Екатерине Васильевне восемьдесят пять лет. Она давно уже не выходит из дома, но с удовольствием и радостью принимает поздравления. Удивительно, что сохранилась кинохроника о том, как она принимает делегацию из Большого театра: она сидит в кресле в своей нарядной гостиной (в той комнате, которую мы всегда называли «большой комнатой»), она окружена цветами, ей говорят речи, она радостна и возбуждена. Нам всегда казалось, что дух Екатерины Васильевны до сих пор живет в этом доме, наполняя его невероятно творческой и оптимистичной атмосферой.

Через месяц после этого юбилея великой Гельцер не стало. Она прожила долгую и удивительную жизнь. Она не оставила мемуаров, и в жизни ее много загадочного, много недосказанного.

А Фаина Георгиевна Раневская, которая стала ее другом, признавалась: «После моей Гельцер скучно стало в балете. Я не знала прелестней балерины на сцене и в жизни. Ушла эпоха».

Как ни странно, но осталось так мало документальных кадров с танцем Марины Тимофеевны Семеновой. Но она принадлежит к тем балеринам, о которых существует предание, и оно передается из поколения в поколение. Это предание настолько ярко и велико, что мне захотелось внести и свой вклад в память об этой удивительной балерине – чтобы наши современники знали и помнили ее.

Для нашей семьи Марина Семенова – человек особенный. Мой отец, Марис Лиепа, очень трогательно относился к ней, благоговел перед ней. Он часто встречался с ней в репетиционных залах, потому что многие партнерши Мариса Лиепы были ученицами Марины Тимофеевны – Наталия Бессмертнова, Нина Тимофеева, Марина Кондратьева и другие. Репетиции были разные – они могли спорить, сердиться, даже браниться, но это ничего не значило, потому что внутренне мой отец всегда склонялся перед Мариной Тимофеевной. Из детства я вынесла обожание этой удивительной женщины. Помню, как отец брал меня с собой в день рождения Марины Тимофеевны, 30 мая, когда шел, чтобы поздравить ее. Он неизменно преподносил ей изысканные цветы, на моей памяти, вместе с роскошной хрустальной вазой, и французское шампанское, которое Марина Тимофеевна очень любила, и что-то еще. Все, чем отец мог выразить свое почтение Марине Семеновой – складывалось к ее ногам.

В моей жизни она сыграла очень большую роль. Мои смотрины были устроены Марине Тимофеевне, и она сказала: «Марис, ну – балерина! Балерина!» Конечно, это было сказано, чтобы сделать приятное моему отцу, но все-таки – балерина. Спасибо, Марина Тимофеевна! И в хореографическое училище я поступала с «Полечкой» на музыку Сергея Рахманинова, которую мне поставила Марина Тимофеевна Семенова. По просьбе моего отца она занималась со мной. На уроках буквально ползала вокруг меня на коленях, а иначе и нельзя выучить нашему искусству – все нужно поправлять: выворачивать ножку, спину, чтобы маленький человечек, маленькая балеринка могла физически запоминать эти ощущения, нужно «лепить» тело. Показы ее были безупречны. Читая статью Марины Тимофеевны о ее выдающемся педагоге Агриппине Вагановой, мне казалось, что все ее слова я могу отнести и к ней – Марине Семеновой: как она показывала, как образно говорила, рисуя руками в воздухе – «танцуй телом», «собери мышцы», «держи спину», и дальше… дальше… Я до сих пор помню каждое движение моего вступительного танца. «Полечка» начиналась проходами по кругу и бесконечными реверансами – направо, налево, направо, налево. Это было очень пикантно. Потом – небольшое па в середине зала, отход на диагональ, очень милые маленькие подскоки по диагонали, и заканчивалась она так же мило – реверансами: направо, налево, направо и налево. Эту «Полечку» я танцевала очень долго, и когда в первый раз поехала в пионерский лагерь – имела там большой успех: мне нашли белый хитончик, который украсили свежими розами, и я танцевала с неизменным успехом. И если так случится, что моя дочка Надежда будет когда-нибудь поступать в хореографическое училище – она, несомненно, будет танцевать «Полечку» Рахманинова, которую поставила мне когда-то Марина Тимофеевна Семенова.

Семенова стала моим первым педагогом балета. Я ездила к ней в знаменитую квартиру на улице Горького, вставала в ее комнате к станку под портретом Марии Тальони. Марина Тимофеевна сначала занималась вместе со мной и своим внуком Андрюшей – ей хотелось, чтобы Андрюша тоже пошел в эту профессию. Но потом я стала заниматься одна и, признаться, не очень любила это делать. Каждый раз, подходя к кнопке звонка, я думала: «Может быть, мне не откроют?» И однажды, не дожидаясь ответа на звонок, я кубарем скатилась вниз и была так счастлива «профилонить» (как говорила Марина Тимофеевна) урок! Надеюсь, мои теплые личные воспоминания никак не снизят пафоса темы, пафоса этой удивительной женщины и великой балерины. Она прожила очень долгую жизнь. Ее не стало в 2010 году, на 103-м году жизни. А знаменитый балеринский класс в Большом театре она давала до 95 лет.