Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

в психушке — и через какое-то время будет излечен этим въедливым Филиппом. И тогда уже за все свои махинации-манипуляции по полной программе отвечу я.

1.6.62

Со мной внезапно пожелал встретиться пресловутый Филипп Филиппыч. Я поначалу даже трусила к нему идти, но теперь — после встречи — уже спокойна.

Расскажу по порядку.

Филипп Филиппыч был очень мрачен. Сухо поздоровался, хмурился. Наконец начал разговор.

— Товарищ Лавандова, — проговорил он, пристально глядя мне в глаза, — скажите откровенно: зачем вам все-таки понадобилось это свидание с Носовым на прошлой неделе?

— Я с ним училась, — спокойно ответила я. — А потом он убил моего мужа. Что тут еще надо пояснять?

— А вы, пожалуйста, поясните, — стал настаивать Филипп. — Я вот, признаться, не очень понимаю.

— Просто поставьте себя на мое место, — не без вызова промолвила я. — Представьте, ваш бывший однокашник укокошил вашу жену…

— Я не женат, — сразу перебил он.

— Ну не знаю тогда, — пожала я плечами, — сестру, мать… Есть же у вас кто-то, кто вам очень дорог?

— Случись такое несчастье, — чеканя слова, проговорил Филипп, — я бы меньше всего пожелал видеть того… кто оказался причиной этого несчастья.

— Неужто вы бы не захотели разобраться в том, что случилось?

— Я бы доверился специалистам. Следствию.

— Значит, я в этой ситуации должна была довериться Всеволоду Савельевичу? Ну и вам заодно?

— Вот именно, — подтвердил Филипп.

Я не стала напоминать о том, что их с Всеволодом мнения относительно У. сильно расходятся. И так уже бедный Всеволод из-за меня натерпелся…

Вместо этого я сказала:

— Извините, но я бы так не смогла. Вы, видимо, смогли бы, а вот я — нет. Я женщина. Я актриса. Я, в конце концов, очень эмоциональный человек!

— Тогда вы, напротив, должны были избегать встречи с Носовым… Нет, товарищ Лавандова, вы заблуждаетесь на свой счет. Вы очень уравновешенный человек. Это я вам как специалист говорю.

— В таком случае вам как специалисту проще объяснить за меня, зачем мне понадобилось встречаться с этим убийцей!

Филипп протяжно вздохнул:

— Я надеялся, вы мне об этом скажете. Но я вижу, что вы не расположены быть со мной откровенной.

— Я уже сказала все, что могла, — возразила я. — Мне хотелось попытаться лично выяснить мотивы, по которым этот проклятый… Носов совершил то, что совершил…

— Ну и как? — с неприятной усмешкой вопросил Филипп. — Выяснили?

— Нет, — помотала я головой.

— Стало быть, напрасно вы к нему ходили?

— Стало быть, напрасно.

— Но вам по-прежнему хочется узнать мотив его преступления?

— Конечно.

— Тогда послушайте меня, — важно изрек Филипп. — Носов — душевнобольной. Его действия не поддаются нашей с вами логике — логике обычных здоровых людей. Важно понимать: что бы такой человек ни совершил, это не вина его, а беда! Вы согласны?

Я нервно дернула плечами:

— Я-то, может, и согласна, но только к Носову эти разговоры не имеют отношения. Он абсолютно душевно здоровый подлец!

— Вы ведь не врач, — мрачно возразил Филипп. — Как же вы можете решать, болен человек или нет? Даже если это ваш хороший знакомый.

— Вот именно! Я его хорошо знаю. А вы — нет. Я знаю, как он может притворяться.

— Притворяться психически нездоровым? — хмыкнул Филипп.

— Да кем угодно, — махнула я рукой. — Я ведь с ним училась. Он — на режиссера, я — на актрису. Но они там, режиссеры, тоже изучали актерское мастерство. И тоже умеют входить в образ и так далее.

Филипп вздохнул:

— Я понимаю, почему вы так упорно отказываетесь верить в болезнь Носова. Вы хотите, чтобы он понес наказание за то, что совершил. Но поймите: он болен. И, вероятно, болен неизлечимо!

— И что это за неизлечимая болезнь? — недоверчиво спросила я.

— Шизофрения, если вам это о чем-то говорит.

— И вы хотите отвезти его в свою лечебницу — и там лечить?

— Да, — спокойно сказал Филипп.

— Если бы он остался в тюрьме, то, вероятно, навсегда, — проговорила я. — Ведь правильно?

— Или навсегда, или, наоборот, не задержался бы здесь. Последнее даже вероятнее. Я имею в виду: здорового человека за подобное преступление очень запросто могут расстрелять.

— Но в лечебнице-то его в любом случае не расстреляют, — усмехнулась я. — И гарантировать, что он там у вас останется на всю жизнь, вы тоже не можете, не так ли?

— Не могу, — согласился Филипп. — А зачем вам такие гарантии?

— Как вы не понимаете! Он убил моего мужа. Если он окажется на свободе, то запросто сможет убить и меня!

— Пока он болен, он на свободе не окажется, — заверил Филипп.

— Ладно, — сдалась я, — у нас с вами разные мнения на его счет. Здесь мы не сойдемся. Зачем вам вообще понадобилось повторно со мной говорить? Я думала, вы и в первый раз поняли мою позицию.

— Как раз не вполне понял, — покачал он головой. — И я надеялся вас переубедить. Но теперь вижу…

— Да! — перебила я. — Вы меня не переубедите. Так что ни к чему этот разговор.

— Я надеялся, что вы не откажете мне в том, чтобы встретиться с Носовым еще раз. Но уже в моем присутствии.

— Нет, — твердо сказала я. — С меня хватит.

— То вы сами к нему рвались, а теперь… — с деланым изумлением начал Филипп.

— Вам я помогать не буду, — прямо заявила я. — Мы же выяснили, что у нас разные позиции!

— Неужели вы испытаете удовольствие, если этого душевнобольного расстреляют? — Филипп, как видно, попытался топорно надавить на мою жалость.

— Так ведь вы же не позволите его расстрелять, если он и впрямь душевнобольной! — парировала я.

— Я с ним успешно работал, — сообщил Филипп, понизив голос. — А после вашего свидания вся эта работа пошла насмарку. Носов вновь утверждает, что он — Уткин! Эта вымышленная личность полностью овладела им!

— Но в чем же тогда проблема, доктор? Если у него такой запущенный случай, то и увозите его поскорей в свою лечебницу-психушку!

Филипп несколько раз покачал головой:

— Этот случай слишком редкий. Раздвоение личности. Носов теперь чрезвычайно убедителен в образе вашего мужа… И в глазах следствия (а не психиатрии) он сейчас является тем же, кем и для вас: здоровым подлецом. Он, дескать, разыгрывает спектакль, издевается над всеми, и я никак не могу убедить Носова, что он поступает себе же во вред! Он меня уже не слушает. Он словно хочет, чтобы с ним обошлись как можно строже, чтобы его расстреляли, в конце концов! Неужели вы тоже этого хотите, товарищ Лавандова?!

— Думаю, мы уже все с вами выяснили, — строго сказала я. — Я не собираюсь с вами сотрудничать. Я и так происходящее