Наши судьбы сплелись - Анжелик Барбера

Корин подумала о том, что мать странным образом сохранила тонкие щиколотки, хотя ее икры были испещрены тысячами вен, при виде которых дочери хотелось кричать. Подумала она еще и о том, что рассматривает мать как совершенно чужого человека. «Столько ошибочных путей…»

Они быстро позавтракали, поговорили о магазинах, в которые Корин ходила за покупками, о школе. «Ты ездишь на желтом автобусе?» Малколм ответил, что ходит с мамочкой пешком. «Школа и ясли недалеко от дома». «Ты хорошо учишься?» «А учительница у тебя добрая?» «О! Так она совсем старая?» «Миссис Боуи говорит, что учительница ее внука слишком молода». «Неплохо все же иметь кое-какой опыт…»

Остаток дня потонул в незначительных вопросах, в запахах фарша и жарения. Первым пришел Джон. Корин была ошеломлена тем, что он прибавил килограммов тридцать.

– Тридцать восемь, – небрежно бросил он, обнял ее и сказал, как и все остальные, что ей повезло, она выбралась из Берджинтона.

Джон трудился поваром в посредственном лондонском ресторане. В этот день у него был выходной, поэтому он помог Корин на кухне, приготовив вечные крамблы, потому что их мать не могла пропустить шоу по телевизору. Они обменивались фразами «передай мне масло», «сахара достаточно?», «открой духовку». У Джона не было подружки с тех пор, как…

– Само собой разумеется… – сказал он, – она меня бросила, потому что я был слишком толстым, и я сразу набрал вес.

– Ты страдаешь из-за этого? – спросила Корин.

– Из-за чего? Из-за килограммов или из-за телки?

– Сам скажи.

– Я все-таки предпочитаю жрать, – ответил Джон и сбежал в столовую.

Джек приехал достаточно поздно, почти одновременно с другими своими шуринами. Они постояли немного в саду, обсуждая профессиональные подвиги Брэннигана, потом вернулись в дом вместе с детьми, которые кричали, что они хотят есть и пить! Неожиданно стало настолько шумно, что Корин пришлось уйти вместе с Кристой в свою старую спальню под самой крышей, чтобы покормить дочку грудью. Малышка никак не успокаивалась. «Когда же приедет Тимми?»

Корин поднялась по деревянной лестнице и закрыла за собой столько дверей, сколько смогла. Запахи пыли и стряпни остались такими же, как и в ее воспоминаниях. По мере того как Корин поднималась, картинки из прошлого посыпались лавиной. Крики, игра в догонялки от погреба до чердака, смех, слезы, радость, бесчисленные носки, потерявшие пару, которые следовало убрать… Криста уснула, и Корин переложила ее в корзину, которую приготовили родители. Корин села на кровать и сказала себе, что у нее было счастливое детство. Что Джек стал несчастным случаем…

Тут дверь приоткрылась, и в комнату просунул голову Тимми. Корин одним движением поднялась и прижала брата к себе. Они долго стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу. Он прибавил несколько сантиметров в росте и стал слишком худым.

– Ты голодаешь?

– Нет времени на еду! Я весь день в бегах!

– За чем же ты бегаешь?

– За деньгами, как и все остальные.

Криста заворочалась, но глаза не открыла. Тимми и Корин сели и долго смотрели друг на друга. Негромко, взволнованно он рассказал ей, что пока он всего лишь простой журналист на сдельной оплате в «Таймс», но не отчаивается и надеется когда-нибудь прославиться. А пока он бегает по городу и пишет обо всем.

– Не знаю, хорошо ли это, но я стараюсь изо всех сил, чтобы меня видели всюду. И чтобы меня запомнили.

– У тебя счастливый вид.

– Я обожаю то, чем занимаюсь. Я чувствую себя свободным, как ветер в нашей старой иве.

Корин не поддержала эту мысль.

– А подружка у тебя есть?

Тимми улыбнулся краем губ.

– Ты встречаешься с девушками?

– Разумеется, встречаюсь! Просто я выбираю цели.

– Только сексуальные.

– Исключительно сексуальные, – рассмеялся он. – Я хочу получать удовольствие от своей молодости.

Корин собиралась сказать, как она завидует ему, но тут дверь открылась, и появился Джек. Она нагнулась, чтобы накрыть Кристу одеяльцем, и сразу вышла на лестничную площадку, чувствуя на себе взгляд Тимми. Ее муж появился совершенно некстати. Он похвалил Тимми за его амбициозность, превозносимую отцом, и спросил, сколько слова приносят ему в месяц.

– Ты говоришь о фунтах стерлингов или об удовольствии заниматься тем, что я люблю?

– Ты же знаешь, что я всегда говорю только о деньгах, как и все продавцы.

– Говорят, ты стал лучшим в этом году?

– Именно так. И я жду от тебя поздравлений, Тимми!

Когда они спустились к столу, Малколм как раз рассказывал об операции на руке.

– Кажется, тебя сбил певец из группы «F…»? – спросил Тимми, усаживаясь рядом с ним.

Корин затаила дыхание.

– Ага. Но я этого не помню, – ответил мальчик.

– Надо говорить «да», Малколм, а не «ага», – поправила его Корин.

– А ты? Ты его видела? – спросил Тимми, поворачиваясь к сестре.

– Кого? – уточнила она.

– Кайла Мак-Логана! Того самого Кайла Мак-Логана!

– Да. Но я не знала, кто он такой.

– Черт побери, ушам своим не верю! Моя сестра могла заполучить для меня автограф солиста моей любимой группы, а она даже не знает, кто такой Кайл Мак-Логан. Ты что, дурочка?

– Корин не дурочка! Ей просто нет дела до таких типов, – вмешался Джек.

– Ты наверняка хотел начистить ему физиономию? – бросился в атаку Тимми, как настоящий репортер.

Черные глаза Джека остановились на шурине, который продолжал улыбаться, словно мальчишка.

– Мне бы стало от этого легче, ты прав.

– Он прислал мне кучу игрушек! – добавил Малколм.

– Этот тип может пытаться компенсировать ущерб. Но он все равно ублюдок.

– Что это за группа, «F…»? – спросил Джон. – Они англичане?

– Это бездельники, которые ездят по миру и поют, – ответил Джек.

– Они, возможно, и «бездельники», – парировал Тимми, – но зарабатывают столько, сколько тебе за всю жизнь не заработать.

Джек снова сцепился взглядом со своим шурином, глаза у Тимми были смешливыми и непроницаемыми. Корин показалось, что ей в лицо подул свежий ветер. Она полной грудью вдохнула живительный воздух, но лишь раскрошила хлеб, не отрывая глаз от тарелки, чтобы не рассмеяться.

– Это ненадолго!

– Это ты от зависти.

– Мне они тоже нравятся! – бросил Джесси. – Мне подарили на день рождения их последний CD, и знаете что?

– Проклятье! Кто они такие? – спросил Джон. – О чем они поют?