Цветные Стаи - Алёна Дмитриевна Реброва

на ощупь должны быть ее невероятные волосы. Естественно, Яшма терпеть не могла, когда ее трогают и особенно, когда проявляют интерес к ее необычному телу. Одного новенького желтого она даже побила за то, что тот чуть ли не на коленях умолял ее подарить ему образец своей кожи… Теперь я решил воспользоваться ситуацией и украдкой провел по ее гриве ладонью. У меня аж мурашки прошли по всему телу: ее волосы были мягче птичьего пуха! Кто бы мог подумать?…

– О, Вадик, кажется, мы не вовремя! – позади нас раздался насмешливый голос Шляпы, лысого, но очень бородатого члена знаменитой троицы.

Яшма вздрогнула и тут же оттолкнула меня подальше, чем вызвала взрыв хохота. Я тоже не смог сдержать улыбки: как же эта несгибаемая машина для убийств могла позволить, чтобы ее видели в объятиях тощего слизняка вроде меня? Ее ведь, того и гляди, обвинят в простых женских слабостях!

– Я как раз собирался уплывать к фиолетовым, думал, вы спите, так что прощаться не стал, – объяснил я нежданным гостям, предупреждая возможные упреки.

– Хорошо, что мы тебя нашли, – заметил Борода. – Вообще, тебе не обязательно к ним плыть: там ведь вряд ли найдутся настоящие маги. Это Вадик так сказал, не подумав.

– Вообще-то, они там есть, – спокойно заметил Вадик, глядя на меня в упор. Мне кажется, или этот химик тихо ненавидит меня?…

– Я уже поговорил об этом с Солнцем, он дал мне важное поручение, так что теперь мне все равно нужно туда плыть, – я пожал плечами, отрывая взгляд от странного Вадика.

– Ну… раз такое дело, то передай это синим, – Шляпа вручил мне сверток. – Там должна быть девушка, Орка. Отдай ей и скажи, что это от меня. А вот это оставь себе, в пути пригодится, – он вытянул из одного из бесчисленных карманов своей курки бурдюк с самогоном. – Он и рана успокоит, и смелости придаст… ну ты знаешь.

– Спасибо, – я принял посылку и бутылку и положил их в свою потайную сумку.

– Что ж, раз ты все равно туда намылился, то возвращайся поскорее! – попросил Борода, обнимая меня на прощание.

Попрощавшись со всеми и ободряюще потрепав Яшму по плечу, я прыгнул в воду. Уже уплывая, я услышал, как голос Бороды:

– Да вернется он! Ты же вернулась, и недели не прошло! Карась мне в рот, он же дышит под водой!…

В тот момент я почувствовал, что действительно вернусь, несмотря ни что. Ведь меня тут так ждали…

Добравшись до голубых, я разыскал Луну и сообщил ему о своем путешествии. Он взглянул на меня, как на сумасшедшего, но ничего не сказал. Мы нашли местечко поукромнее и уселись подлатать мой плащ.

– Стража там серьезная, не то что здесь. Они кидаются на каждую подозрительную волну, а близ острова плавают хищные рыбы, – рассказывал он, пока я штопал плащ. – Никто никогда не приходил с территорий фиолетовых и синих, даже во время первого восстания. Это неспроста.

– Яшма говорит, что была там и вернулась, – заметил я. – Видимо, это не так уж невозможно.

– Только если ты Яшма, – хмыкнул Луна. – Я не знаю, чем ты прогневил Солнце, что он позволил тебе туда плыть, но раз уж ты согласился, отступать нельзя. Так или эдак, я должен тебе сказать вещь, о которой ты, наверное, не скоро догадаешься: оттуда тебя никто ждать не будет, – его пронзительный взгляд сработал не хуже слов: теперь я действительно чувствовал себя смертником, наполовину трупом. Едкий холодок уже ползал где-то возле моего сердца!

– Тебе не кажется, что перед таким делом человеку надо внушать хорошие мысли, а не говорить ему, что он непременно сдохнет? – поинтересовался я, деликатно кашлянув, чтобы выбить ком из горла.

– Я не говорю, что ты умрешь, – покачал головой Луна. – Я говорю, что тебя никто не будет ждать с тех островов. Оттуда еще никто не возвращался: люди застревают там навечно.

– Про Огузок мне говорили так же, но ничем плохим это пока не кончилось, – я пожал плечами. – Так или иначе, если я там застряну, я смогу помочь нашему делу даже больше.

Луна только покачал седой головой. На прощание он дал мне что-то вроде отеческих наставлений: не подплывай близко к лодкам, не опускайся на дно, не убивай хищных рыб, чтобы не привлечь внимание их всплывшими трупами… Также я получил несколько кусков ткани, иглу с ниткой и кусок морского камня. Я не стал расспрашивать его, зачем мне все это нужно, просто сунул все в сумку.

Эти странные напутственные подарки напомнили мне начало какой-то старой сказки, что, впрочем, мне не особо нравилось. В таких сказках герои всегда плохо кончали, а подарки, как правило, давали лишь небольшую отсрочку неизбежного конца.

Итак, я распихал все необходимое по потайным карманам, обмотал руки и ноги дополнительными кусками ткани, чтобы никакие рыбы не прокусили, и отправился к берегу.

Когда я погружался в воду, меня посетило знакомое чувство. Именно его я испытал, когда в последний раз переступал порог материнского дома под конвоем стражи: тогда я точно знал, что больше не вернусь к прежней жизни. Только сейчас, как ни странно, я не боялся застрять на тех островах. Гораздо хуже любого заключения было то, что я могу опоздать к началу восстания, не смогу быть с близкими мне людьми в такой ответственный момент.

Однако, мои желания тут не играли никакой роли: теперь я точно знал, что должен был быть там, а не здесь.

Все острова Огузка располагались по кругу, ближе всех к Остову был красный остров, а дальше всех – синий и фиолетовый. Их даже нельзя было увидеть: то ли из-за тумана, то ли потому, что они были по-настоящему далеко.

Они не появились даже спустя пятнадцать минут, когда я здорово отдалился от острова голубых. Мне это сильно не нравилось, ведь если я не увижу их до того, как потеряю из вида остров голубых, я могу потеряться. Плавать в открытом океане без ориентиров – гиблое дело.

Однако вскоре я убедился, что потеряться мне не грозит: вдалеке показалась лодка стражи. Они тоже меня заметили, я услышал, как один из них велел гребцу плыть в мою сторону.

Я нырнул на хорошую глубину и поплыл вперед, навстречу стражникам. К тому времени я уже научился плавать с открытыми глазами, потому ориентироваться под водой мне было не так сложно, как раньше.

Когда мне приспичило вдохнуть, уже я следил за лодкой, а не она за мной. Покачивающаяся на волнах скорлупка была достаточно далеко, чтобы я