Ведьма из яблоневого сада - Елена Арсеньева

Она приехала на семинар по аргентинскому танго, которымбезумно увлеклась, и, выйдя из поезда, вспомнила, что забыла дома листок совсеми адресами танго-школ. И сразу в глаза бросилась вывеска: «Интернет-кафе».Наша героиня спустилась в сумрачный подвальчик, немедленно ударилась лбом оплотную табачную стену, тупо удивилась, что в половине шестого утра здесь ужетак накурено, но тотчас поняла, что не «еще», а «уже», потому что у столиковсидели зеленоватые от недосыпа и экстремального освещения малокровные питерскиеюнцы и маниакально пялились на мониторы, отрешенно и отстраненно затягиваясьразнообразным куревом. Алёне потом неделю казалось, что от нее табачищем несет,она волосы дважды в день мыла, и вещи ее висели не в шкафу, а на балконе тойквартирки, которую она снимала в Питере, – перманентно проветривались. Теперьснова придется дважды в день голову мыть, а майку с бриджами стирать сострашной силой, даром что они только сегодня надеты. Что характерно, сам салонбыл практически пуст, а облако дыма навыпускали из себя три вполнеконсервативного вида дамы: две клиентки и работница, которая занималась их обслуживанием.Всего три дамы могли бы отравить целый зоопарк экологически чистых животных! ВоФранции женщины курят просто клинически, и с каждым годом все больше и больше.

С трудом осознав, что она все же не в Питере, а небольшомгородке Тоннер в семнадцати километрах от Муляна, Алёна заплатила за полчасапользования Интернетом и села к компьютеру. Набрала в искалке «Patric Gйrard» –и натурально открыла рот, увидев, что выдала система. 103 000 ответов! Но ейтут же пришла на память популярная русская пословица: «Федот, да не тот». Нектопо имени Патрик Жерар оказался писателем, который достиг грандиознойпопулярности за последние три года, выпуская роман за романом, причем одинскандальнее другого.

Алёна, сама, как известно, писательница, автор пары десятковдетективчиков, почувствовала мимолетный укол ревности, какой непременно ощутитвсякий не слишком успешный литератор, услышав о сногсшибательной популярностисобрата, не побоимся этого слова, по перу. Ревниво поджимая губы, она несдержала любопытства и открыла одну восторженную рецензию. Прочитав, чтоПатрика Жерара сравнивают с Уэльбеком, она вздохнула свободнее – и болеерецензий читать не стала. Рассеянно пробегая по списку ответов на свой запрос,она вдруг осознала, что обратилась к помощи Всемирной паутины совершеннонапрасно. Патрик Жерар – тот, который был ей нужен, – умер в 1985 году. Илипогиб. По мнению Алёны, он именно погиб. Конечно, компьютеры тогда уже были,даже персональные. Были и в СССР, а во Франции гораздо в большем количестве,однако такой привычки – качать в Сеть и из Сети все, что надо или не надо, –тогда еще не существовало. Паутина еще не оплела весь мир (ко благу его илинет, тут можно спорить), однако Алёна точно знала, что, доживи Патрик Жерархотя бы до 1995 года, картина ей в поисковике открылась бы совершенно иная. Онапробовала формулировать вопрос иначе, набирала при его имени слово l’historien– историк, набирала также рядом фамилию Жерарди, ставила год его смерти, но всебыло напрасно – снова и снова появлялся пресловутый популярныйтезка-однофамилец, и в конце концов ей все это надоело, да и стена дыма вокругАлены смыкалась все плотней. Судя по воодушевленным лицам дам, они играли – причемотнюдь не в какой-нибудь консервативный «Quake», а в пленившую в последнеевремя всех домохозяек игру «Ville des amazones», «Город амазонок». Другое ееназвание было – «Prends l’homme», в буквальном переводе «Возьми мужчину», исказать, что добропорядочные француженки на ней свихнулись, значило ничего несказать. В Париже игра стала национальным бедствием, а теперь вот, видать, и добургундской глуши добралась. Интересно, в семьях несчастных курящих амазонокзнают, где их мамаши и жены? Какую историю придумают они в оправдание своегодолгого отсутствия?

И тут словно прошумело что-то за спиной Алёны. Ощущение былотакое, будто ветер прогнал за спиной охапку сухих листьев. Она даже оглянулась,но оказалось, что хозяйка салона всего-навсего включила климатизёр, в смыслекондиционер, на полную мощность. Алена уже приподнялась над стулом, собираясьвстать и уйти, как вдруг два слова из тех, что только что порознь мелькали унее в голове, оформились в пару и предстали перед ней в неразрывной связи:история семьи.

Ну конечно! Жоффрей ведь упоминал, что Патрик писал историисемей. И его случайно заинтересовала история семьи Жерарди, после чего онприехал в Мулян, где с ним и случилось то, что случилось: он или умер, илипогиб.

Алена мигом настучала в искалке: «Patric Gйrard, l’histoirede la famille» («Патрик Жерар, история семьи») – и через минуту «Google»сообщил ей, что результат поиска один. Единственная найденная фраза выгляделатак: «Патрик Жерар… увлекся историей этой семьи», – а ссылка отправляла к интервьюс профессором Филиппом Оноре, взятому у него по случаю его пятидесятилетияровно пять лет тому назад.

Негусто, но хоть что-то. А потому Алёна поспешно кликнула нассылку.

«Наш собственный корреспондент Мишель Леру взяла интервью упрофессора Сорбонны, доктора права Филиппа Оноре, которому в прошлоевоскресенье исполнилось пятьдесят. Веселый, спортивный, обаятельный, успешный,умный, талантливый мэтр Оноре, отвечая на вопросы Мишель, не уставалпараллельно отвечать и на телефонные звонки: поток поздравлений не утихает! Ивсе же интервью состоялось.

– Ваши научные труды, мэтр Оноре, читаются как авантюрныйроман. Ваш интерес к истории французского права XVI—XVIII веков носит характерне столько исследовательский, сколько чисто человеческий. Мне удалось узнать,что и ваши многочисленные поклонники, профессор, и столь же многочисленныезавистники и неприятели называют вас между собой Канканье [22]. Поэтому мойпервый вопрос, мсье Оноре: известно ли вам об этом и знаете ли вы причину, покоторой вам дали такое прозвище?