Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита - Андрей Анисимов

– Лида, возьмите тетрадь гражданских актов и зайдите ко мне. – Вернув трубку на рычаг, Постников указал им на кресла. Лида появилась быстро. Голенев и Тоня расписались тут же в кабинете мэра. Тихон со своей секретаршей Юлей, поставили свои подписи в качестве свидетелей. Бракосочетание двух кооператоров состоялось.

Кащеев ездил кутить на Вороний холм из любопытства. Он не ожидал застать там столько детворы, да еще и старую жидовку воспитательницу. Но шпанята неожиданно помогли создать конфликт и заставили Голенева вступить в драку. Кащеев бы все равно нашел предлог зацепить афганца, а так даже искать не пришлось. Парень показал себя бойцом, что и следовало ожидать. Случись такое раньше, он бы Голенева пристрелил. Особенно, после его жеста с покупкой лесопилки упрямого кооператора. Но планы бандита поменялись на сто восемьдесят градусов. Произошло это после встречи с авторитетом из подмосковной солнцевской группировки. Алехан Казиев успел подмять под себя гораздо больше Кащеева, и мыслил куда шире. Гена посоветовался с ним и понял, что рубить яблоню, пока она не принесла плодов, глупо. Вернувшись из Москвы, он заперся в своем кабинете, долго и тяжело думал. Затем позвонил в Сочи знакомому уголовнику. Тот выложил кое-что о Голеневе и его бизнесе. Сегодня утром Кащеев уже знал, что будет делать. Перед завтраком он пошел в церковь к батюшке.

Отец Василий, надеясь, что хозяин в отъезде, накануне расслабился. Пил он с убогим Трофимкой, и говорил с ним о себе. Трофимка был хорош тем, что ни понимал ровным счетом ничего из речей батюшки но, будучи дурачком ласковым и веселым, поддакивал, кивал и улыбался каждой фразе. Отпустил Трофимку батюшка под утро, а через два часа явился Гена.

Растолкав отца Василия, он потребовал, чтобы тот облачился как для службы, и выслушал его внимательно. Кащеев желал отпущения греха, которого еще не успел совершить, но имел в помыслах. Батюшка вскоре сообразил, что бандит задумал что-то мерзкое, и желает сделать его своим духовным соучастником. При таком раскладе Кащеев тешил себя надеждой, что Господь не столь сурово его накажет. Ведь священник заступится за своего прихожанина и кару смягчит. Кащеев по старому правилу совковой жизни искал блата с Господом. Бандит, как ни странно, верил в Бога, но понимал эту веру на свой манер.

Чтобы отвязаться от настырного посетителя, отец Василий махнул рукой и отпустил ему грех авансом, после чего в рясе завалился на перины и продолжил сон.

Вечером Кащеев созвал на совет прикормленных городских чиновников. В баню он их не пригласил, а принял в офисе весьма официально. Данилка Максюта, Славка Стеколкин и Сашка Курдюк, как величал бандит своих корешей, с порога почувствовали, что нынешний собор отличается от обычных загулов у криминального авторитета. Ни поросенка, ни шлюх им пока не предлагали. В кабинете стояла бутылка водки, три бутылки боржоми и соленые огурцы. Подобный стол больше походил на поминки бедного родственника, чем на встречу друзей.

Водку Гена Кащеев разлил сразу. Они и выпили, как на поминках, не чокаясь. Кащеев хрустнул огурчиком и спросил:

– Зачем приходил к мэру афганец?

Стеколкин гадко захихикал:

– Жениться приходил. С дочуркой Вислоухова его Лида расписала.

Гена кивнул, и сменил тему:

– Как думаешь, Данилка, Постный завод построит?

Максюта задумался и налил себе боржоми:

– Трудно сказать. С учетом…

Кащеев перебил:

– А я думаю, построит. Видели технику, что он нагнал в город?

– Впечатляет. – Согласился Курдюк. Все помолчали, потому что не могли понять, куда клонит хозяин. Гена вел себя странно. На женитьбу приезжего афганца никак не отреагировал, обычной ярости к теме строительства цементного завода не проявлял. Это было что-то новое в его поведении. А все новое чиновников, привыкших к предсказуемому единообразию, тревожило.

– Хер с ним, пусть строит. – Наконец изрек Кащеев. Гости переглянулись.

– Тебя завод больше не колышет? – Удивился Максюта.

– Наоборот, радует. Надо осенью сменить мэра и заводик приватизировать. Нас четверо. Я беру пятьдесят процентов, вы остальное. Но и это остальное даст несколько лимонов зеленых в год.

– А если не получится? – Почесал темечко Паперный.

– Что не получится? Приватизировать?

– Нет, сменить мэра.

– Тогда его придется замочить.

В кабинете наступила гробовая тишина. Не то чтобы угроза Геннадия в адрес главы города их сильно обеспокоила. Свои мысли на эту тему Кащеев озвучивал и раньше. Чиновники именно сейчас учуяли в его словах какой-то зловещий подтекст лично для себя, и не ошиблись.

– И сделаете это вы. – Продолжал бандит: – Причем не кто-нибудь один, а все вместе – втроем.

– Как это? – Наконец обрел дар речи Данила Максюта.

– Колун в руки, гурьбой в кабинет, и по загривку. – Кащеев оскалился: – Шутка. Придет время, план сработаем. Но шухер нам не нужен. А насильственная смерть мэра города всегда шухер. Поэтому надо выиграть выборы. А уж, если не сможете, тогда за топор.

Кащеев поднялся, подошел к сейфу, отомкнул кодовый замок и извлек кожаную папку. Вернувшись за стол, раскрыл ее. В папке лежал лист с гербом города, на нем несколько строчек текста. Гена взял раскрытую папку в левую руку и, оттопырив указательный палец, украшенный массивным золотым перстнем с черным бриллиантом, зачитал документ:

«В городскую прокуратуру.

Мы, нижеподписавшиеся, начальник милиции Курдюк, заведующий хозяйственным отделом горисполкома Максюта и инспектор по делам недвижимости и застройки Стеколкин, берем на себя ответственность за ликвидацию мэра города Постникова Тихона Иннокентьевича. Делаем мы это по сугубо идейным соображениям. Товарищ Постников своим руководством довел город до крайней степени нищеты, коррумпированности и криминала. Чтобы остановить его вредную деятельность, мы и пошли на физическое его устранение».

К ащеев закончил читать, отложил папку и вынул из кармана «Паркер» с золотым пером:

– Подписывайтесь.

К ручке никто не прикоснулся. Бандит зло оглядел собравшихся и мрачно заявил:

– Если вы не поставите свои подписи, я вас не убью и даже не уберу с работы. Я перестану вас кормить. Решайте…

– А зачем тебе эта бумага? – Осторожно поинтересовался полковник милиции.

– Она вас повяжет. Иначе, пойдут бабки, перегрызетесь.

Первым потянулся к золотому перу Максюта. Он покрутил «Паркер» в руках, глядя в потолок, почесал концом ручки за ухом и быстро расписался. Вторым подпись поставил полковник Курдюк. Стеколкин раздумывал долго. Ему труднее всех далось решение. В отличие от коллег он мог обойтись и без вливаний бандита. За участки под застройку давали взятки. Но получить куш от того пирога чиновник и не мечтал. Проследив за его витиеватой росписью, Кащеев хмыкнул и забрал папку: