Каждый новый день - Дэвид Левитан

Закончилось все тем, что я осознал: я не понимаю, что такое «завтрашний день». Все дело в том, что через некоторое время я начал замечать, что люди вокруг меня все время говорят о том, чем они займутся завтра. Вместе займутся. А когда я начинал спорить, на меня смотрели как-то странно. Казалось, все были уверены, что завтрашний день они проведут вместе. Все, кроме меня. Я говорил кому-нибудь: «Да тебя же завтра здесь не будет!», а он мне отвечал что-то вроде: «А куда ж я денусь?» На следующее утро я просыпался, и никого из них не было. А мои новые родители не могли понять, почему это я так расстроен.

У меня на выбор были только две возможности: или с ними со всеми что-то не в порядке, или со мной. Или все они только и занимались тем, что разыгрывали друг друга насчет совместного завтрашнего дня, или я был единственным, кто исчезал из их жизни.

Рианнон спрашивает:

– А ты не пытался как-то задержаться?

Я отвечаю:

– Уверен, что пытался. Просто сейчас не помню. Ну вот возьмем тебя: много ли ты сохранила воспоминаний о себе пятилетней?

Она качает головой:

– Да совсем не много. Помню, как мама водила нас с сестрой в обувной магазин за туфельками для детского сада. Помню, как учила, что если зеленый свет, то можно идти, а если красный, то нельзя. Как раскрашивала светофор на картинке. А у учительницы не получалось объяснить, что означает желтый цвет. По-моему, она велела нам относиться к нему, как к красному.

– А я быстро выучил алфавит, – вступаю я. – Помню, что учителя очень удивлялись. Думаю, на следующий день они так же сильно удивлялись тому, что я все забыл.

– Наверное, пятилетний ребенок вряд ли заметит, что у него был выходной.

– Наверное. Не знаю.

– Я все время расспрашиваю Джастина об этом, ну, ты знаешь… О том дне, когда ты был в его теле. Вот что удивительно: у него очень четкие фальшивые воспоминания. Он не спорит, когда я говорю ему, что мы ездили на море, но на самом-то деле ничего об этом не помнит.

– С Джеймсом, одним из близнецов, – та же история. Он не заметил никаких несоответствий. Но вот спросил я его, кого он приглашал на кофе, – и он не вспомнил ничего. Знал, что был в «Старбаксе»: он должен был как-то объяснить себе, где он был в это время. Но не помнил того, что фактически там происходило.

– Может быть, они помнят только то, что ты хочешь, чтобы они помнили? И перед тем как уйти, ты оставляешь для них придуманную тобой историю? То, что ты хочешь, чтобы они запомнили. Или их собственное подсознание изобретает для них удобные версии происходившего. Ну, как будто оно знает, что происходило на самом деле, и знает, как поступать с этой информацией.

– Да, хотел бы я знать, где тут правда.

Мы идем дальше.

– Поговорим о любви? – предлагает она. – Ты когда-нибудь влюблялся?

– Не знаю, назвала бы ты это любовью или нет, – отвечаю я. – У меня, конечно, бывали влюбленности. Бывали дни, когда я действительно жалел о том, что скоро мне придется уйти. Пару человек я пытался потом отыскать, но у меня не получилось. А вот то, что было у нас с Бреннаном, наверное, действительно можно назвать любовью.

– Ну, расскажи о нем.

– Это случилось около года назад. Я тогда работал в кинотеатре, а он приехал в гости к родственникам. Он вышел из зала за попкорном; мы разговорились, и между нами словно бы… проскочила искра. Знаешь, бывают такие маленькие кинотеатры на один зал, куда ходит мало народу, поэтому во время сеанса очень немногим требовалось выйти в буфет. Кажется, он пропустил вторую половину фильма, потому что скоро опять вышел и мы еще поболтали. Кончилось тем, что мне пришлось рассказывать ему продолжение, чтобы он потом мог соврать, будто смотрел фильм целиком. Затем он попросил у меня электронный адрес, и я ему тут же его придумал.

– Так же, как мне.

– Точно так, как тебе. И он писал мне вечером, а на следующий день вернулся в свой штат Мэн. Это оказалось идеальным вариантом, потому что теперь мы могли общаться только через Интернет. На моей майке был беджик с именем, так что мне пришлось указать настоящее имя хозяина тела. Фамилию себе я придумал. Потом придумал профиль, перебросил туда фотки с реального профиля того парня. Кажется, его звали Стефан.

– Ого! Ты был парнем?

– Ну да. – Я удивленно поднимаю брови. – А это имеет какое-то значение?

– Нет, – отвечает она. – Думаю, не имеет.

Но я знаю, что это не так. То есть не совсем так. К тому же ей опять придется корректировать мой мысленный образ.

– Так вот, мы переписывались почти каждый день. Даже болтали в чате. Конечно, я мог рассказать ему, что происходит на самом деле: бывало, я посылал ему сообщения из довольно странных мест. Кроме того, я чувствовал себя так, будто появилось в этом мире что-то, связанное именно с моей личностью, а не только с временным телом. И это оказалось для меня совсем новым ощущением. Единственной проблемой было то, что ему всего этого показалось мало. Он хотел большего. Сначала – больше фоток. Потом захотел общаться по скайпу. И наконец, после месяца такого оживленного общения, начал намекать на повторный визит. Дядя с тетей его уже пригласили, да и лето было на носу.

– Ой-ей!

– Вот именно, ой-ей. Я сломал себе голову, придумывая отговорки. И чем хитрее я изворачивался, тем подозрительнее он становился. Все наши разговоры велись теперь вокруг нас. Время от времени удавалось увести разговор от этой темы, но он каждый раз сворачивал на свое. В общем, пришлось все это прекратить. Потому что для нас с ним не было будущего.

– А почему ты не открылся ему?

– Мне казалось, он этого не перенесет. И еще: помнится, я недостаточно ему доверял.

– Значит, ты бросил его.

– Да, я сказал, что встретил другого. Показал фотки парня, в теле которого тогда находился. Изменил статус своего поддельного профиля. В общем, у Бреннана пропало желание со мной общаться.

– Бедный мальчик!

– Ну да. И после этого я дал себе слово больше не вступать ни с кем в запутанные виртуальные отношения, каким бы легким выходом это ни казалось. Рассуди сама: какой в них толк, если они не переходят в реальные? А ничего реального я предложить не могу. Ничего, кроме обмана.

– Например, разыгрывая из себя их бойфрендов, – ехидничает Рианнон.

– Угу, вроде того. Но ты должна понять, что стала исключением из моего правила. Потому что ты необыкновенная. И я не хотел, чтобы наши отношения были основаны на обмане. Вот почему ты – первый человек, которому я рассказал всю правду.

– Смешно, но ты говоришь так, будто это очень необычно – разок не соврать. Держу пари: целая куча людей за всю свою жизнь не сказали ни слова правды, вообще ни одного. А ведь они каждое утро просыпаются в одном и том же теле и ведут одну и ту же жизнь.

– Ого! И что же ты от меня скрываешь?