Наследство убитого мужа - Кирилл Казанцев

Я что-то лопотала, прыгала вокруг него, несла какую-то околесицу про перевязку, про доктора, про больницу, где ему немедленно должны сделать операцию!

– Подожди, не тарахти… – бормотал он, прислоняясь к дереву. Боль так скрутила его, что он смертельно побледнел и стиснул зубы. А когда немного отпустило, прерывисто вздохнул: – Все в порядке, Женечка, это сквозное ранение, не умру… Боль терпеть умею, не маленький… Вот только плечо сильно немеет и рука не слушается… Подожди, не выплевывай в меня прописные истины, я сам про них наслышан… Очередную порцию ментов мы с хвоста стряхнули, но из этого района нужно уходить… Топаем по диагонали к дороге. – Он показал направление подбородком. – Пройдем половину версты, там посмотрим, на что я буду способен… Только не гони, не забывай, что я уже не спринтер…

Все изменилось и стало плохо – разом, как оглоблей по голове. Я размазывала слезы по щекам, поддерживала его под локоть. Мы, шатаясь, брели через лес, выходя из опасной зоны. Какого черта?! Я не могла спокойно наблюдать, как он теряет кровь. Антон рухнул под дерево, взвыв от острой боли, а я хлопотала вокруг него, не зная, за что хвататься. Я не медсестра, в прошлой жизни вид крови доводил меня до помешательства! Он мычал, когда я снимала с него одежду. От вида раны мне становилось хуже, чем ему, но я держалась. Пуля действительно прошла навылет. На месте входного отверстия зияла круглая дырочка, обведенная синью, с другой стороны рана превращалась в полноценный синяк и уже распухла. Возможно, кость пуля не повредила, но там же куча артерий, нервов, жил, связок… Что я в этом понимаю? Кровь выходила упругими толчками, все, что я могла – это как-то остановить ее. Обеззаразить рану было нечем. Дьявол! В его взгляде возникла какая-то заинтересованность, когда я начала стаскивать с себя одежду. Под водолазкой у меня была маечка, которая в ходе катаклизмов немного пострадала, но была, в принципе, чистой. Я разделась до бюстгальтера, задумалась: может, и его снять? Надо же человека чем-то отвлечь от боли! Но природная скромность победила, ему и этого достаточно! Он шарил по мне глазами, в которых пробуждался интерес к жизни, а я рвала свою одежду, затем перевязывала рану и туго затянула, невзирая на стоны больного. Кровь пока не просачивалась, но это было делом времени. Все, что я соорудила, было примитивным и смешным. На экзамене по оказанию первой помощи за такую перевязку я бы заработала твердый кол.

– Антоша, родненький, что нам дальше делать? – бормотала я, проглатывая слова. – Тебе нельзя в таком виде долго тут сидеть, тебе в больницу надо…

– Женечка, какая больница… – пытался улыбнуться он, но выходила только страшная гримаса. – Возможно, в больнице врачи и подлатают, но обо всех пациентах с огнестрельными ранениями они обязаны сообщать в полицию, и они это делают, чтобы не вылететь с работы… Я не знаю, Жень…

– Так что же, умирать теперь?! – взвизгнула я. – У тебя кровотечение возобновится, рана загниет, ты умрешь от заражения…

Я страшно волновалась, мне была небезразлична судьба этого человека – настолько небезразлична, что при мысли о самом худшем меня трясло, как эпилептика.

– Я все понимаю, Женечка… Слушай, давай поступим так… Недалеко дорога, она действительно где-то рядом… Продолжай идти в ту же сторону, но запомни дорогу, пока еще что-то видно, не совсем стемнело… Может быть, сможешь остановить какого-нибудь частника… Пообещай ему денег, много денег… Я бы пошел с тобой, но что-то уже не ходится…

Все происходило как в тумане. Кружилась голова. Я пыталась запомнить какие-то ориентиры, характер расположения деревьев, рельеф. Обнимала его на прощанье, целовала в бороду. Объявила со слезами в голосе, что, если он напряжется и не помрет, то я согласна целовать его каждый день (а если хорошо попросит, то и еще что-нибудь сделаю). Оставила размышлять над своими словами и побежала к пресловутой дороге.

Боже, как мне хотелось почувствовать себя слабой и беззащитной! Сколько можно заниматься несвойственной мужской работой? Я рвалась через дебри, сдерживая слезы, упорно штурмовала залежи бурелома и частоколы из сухих деревьев, распростерших свои сучья. Антон был прав, еще не стемнело, но тучи висели низко, кроны деревьев смыкались, под пологом леса царила сизая полумгла. Я шла и молилась: только бы не упасть, ничего не повредить, не сломать! Хоть бы все обошлось – я готова была поверить даже в Господа Бога, пусть его и нет нигде! Я преодолела, наверное, метров сто пятьдесят, как услышала шум мотора. Впереди была дорога! Пронеслась машина, и я, покатившись с придорожного косогора, выпала на асфальт! Но машина уже ушла, скрылась за поворотом. Это была обычная загородная дорога, даже не трасса – две полосы, какое-то подобие обочины, асфальт разбит, но что в этом необычного? Косогоры по обеим сторонам, заросшие кустарниками и мелкими деревцами, метрах в тридцати – дорожный километровый знак. Я повертелась: машин больше не было, эта трасса не пользовалась популярностью у автолюбителей, черт их подери! Обычная связующая артерия между провинциальными населенными пунктами, с нее нет выезда на федеральную трассу…

И все, больше ни одной машины! Замерло все до рассвета! Я вертелась вокруг оси, кусала локти, изнывала от нетерпения. Пока так приплясывала, окончательно стемнело, и природа погрузилась в синеватую задумчивость. Я стояла одна посреди египетской тьмы, давилась слезами, выла от расстройства. «Можно позвонить!» – вдруг осенило меня. Вот только кому? Может, в МЧС? Наплести какой-нибудь фигни про пострадавшего альпиниста, пусть везут в больницу. Но Антон прав, без полиции, а значит, без Эльвиры история с больницей не прокатит. Я вытащила телефон, включила его. Этот гад упорно не желал включаться! Я трясла его, колотила по корпусу: давай, включайся, будь человеком, железка чертова! Сердце застучало, когда в смартфоне затеплилась жизнь, неохотно загорелся экран, замигал. «Подключите зарядное устройство, подключите…» Да где я его возьму?! А если и возьму – в ноздри воткну? Я в отчаянии набрала прокурора Вадика. Четыре длинных гудка, снял трубку! Не успела я и рта раскрыть, как он пробормотал испуганным голосом: «Вы не туда попали…» – и тут же отключился. Вот скотина, даже не выслушал! Жена, наверное, рядом… С полного отчаяния я отстучала Шуру Казначееву. Не ответит. Даже надеяться не стоит. Не до меня моей лучшей подруге. Нежится под пальмой в объятиях менеджера старшего звена на заводе прохладительных напитков… Шура отозвалась на третьем гудке, и я от радости чуть не свалилась в водосток.

– Это ты? – недоверчиво спросила я.

– Это я, – подумав, отозвалась Шура. – А ты кто? Подожди… Женька, ты, что ли?

– Я, – радостно подтвердила я.

– А ты с какого телефона звонишь?

– У мента отобрала.

Шура закашлялась:

– Ладно, продолжай, начало уже хорошее.

– Ты где?! – воскликнула я. – Только не говори, что на Бали!

– Да нет, я в городе, – подумав, нерешительно сообщила Шура. – Отпуск закончился два дня назад, к удовольствию всех заинтересованных сторон… по крайней мере, к удовольствию одной из заинтересованных сторон…

– Но я звонила, ты не отвечала!