Тайна войны. После Нюрнберга - Раймонд Картье

Интервенция в Испании должна была повлечь за собою более далекие последствия.

«Вследствие оккупации Гибралтара, — говорит директива № 18, — острова в Атлантическом океане (в особенности Канарские и Зеленого Мыса) приобретают, как для англичан, так и для нас, особенное значение для ведения морской войны. Главнокомандующие воздушных и морских сил должны представить свои соображения о способах укрепления испанской защиты Канарских Островов и о занятии островов Зеленого Мыса.

«Равным образом прошу рассмотреть вопрос об оккупации Мадеры и Азорских островов, — все выгоды и невыгоды ее. Результаты рассмотрения представить мне в возможно кратчайший срок».

«Оккупация островов Канарских и Зеленого Мыса, — сказал Иодль следователям в Нюрнберге, — была одной из излюбленных идей Гитлера. Он постоянно к ней возвращался. Летчики и моряки ей противились, так как они были убеждены, что отдаленность островов и превосходство британского флота делали эти позиции для Германии бесполезными».

Сама операция, сводившаяся к взятию Гибралтара, была нетрудной. Условный шифр, выбранный для нее, был символичен: «Феликс» значит счастливый, счастливая операция. В Гибралтаре грозного осталось немного — только имя. Старая цитадель, конечно, не могла сопротивляться бомбам германских «Штука», которые в одно утро сравняли с землей неприступный форт Эбен-Эмаель. Ничтожный клочок земли без аэродрома, — последний оплот британского владычества на континенте, — был в сущности беззащитен. Молниеносное взятие Сингапура японской армией, которая была на много ниже германской армии 1940 года, показало слабость этих баз, лишенных территории.

Геринг, стоявший за операцию, говорил о ней в Нюрнберге меланхоличным тоном. «Она нам позволила бы, — сказал он, — укрепиться в Африке и союзники не могли бы там высадиться, как они это сделали». Кайтель заявил: «Занятие Гибралтара нам, быть может, не доставило бы победы, т. к. англичане сохраняли за собою восточную часть Средиземного моря со своей базой в Александрии, но эта операция значительно изменила бы положение в нашу пользу».

Почему же план не был приведен в исполнение?

Иодль дал точный ответ: «Мы не заняли Гибралтара только потому, что не имели согласия испанцев».

Три года тому назад тот же Иодль, меланхолично перечисляя перед гауляйтерами Третьего Райха упущенные возможности, сказал следующее документ L. 172):

«Наша третья цель на западе — склонить Испанию на нашу сторону и создать, таким образом, возможность занять Гибралтар — не была достигнута из-за сопротивления испанцев, или точнее, по вине их иезуитского министра иностранных дел Серрано Суньера».

Наконец есть и главный свидетель: сам Гитлер. Протокол германо-итальянского совещания 21 января 1941 г. (документ S. 134) так передает часть речи Гитлера, касающуюся Гибралтара:

«Оборона Сицилийского пролива нашими воздушными силами является жалкой заменой занятия Гибралтара. Мы сделали столько приготовлений, что успех был обеспечен. Завладев Гибралтаром, мы были бы в состоянии сосредоточить в Африке значительные силы и положить конец шантажу генерала Вейгана. Если бы Италии удалось убедить Франко вступить в войну, то это было бы крупным успехом. Положение в Средиземном море в течении короткого времени совершенно бы изменилось».

В действительности, Гитлер был еще настойчивее, чем его рисует этот протокол. Он обратился к Муссолини со следующими, словами: «Если бы Вы могли использовать Ваши личные отношения с Франко, чтобы добиться от него изменения его точки зрения, Вы оказали бы громадную услугу нашей коалиции».

Полная история этого важного эпизода войны может быть написана лишь после того, как станут известны переговоры, которые несомненно велись между Мадридом и Лондоном, а, может быть, и между Мадридом и Вашингтоном. Тогда мы узнаем, какие обещания были даны Франко или какое давление было на него оказано. И те и другие должны были быть весьма значительны, чтобы уравновесить угрозу, победоносной германской армии, стянутой к подножию Пиренеи.

«В конце сентября, — говорит Иодль, — фюрер встретился с Франко на французской границе, но соглашение не было достигнуто». Речь идет о свидании в Андай (Хендай), для которого — характерная деталь! — фюрер сам проехал половину пути, тогда как обычно он призывал к себе своих сателлитов. Но директива 12 ноября появилась через месяц после этого свидания. Следовательно, Гитлер еще не терял надежды добиться успеха у диктатора Испании. Возможно, что в это же время какая-то англо-саксонская интервенция укрепила сопротивление Франко.

Быть может, в этом был акт высшей справедливости. Три года тому назад Гитлер искусственно затягивал гражданскую войну в Испании, т. к. видел в ней источник возрастающих осложнений в Средиземном море. 5 ноября 1937 г. он заявил своим военным сотрудникам, что полная победа Франко не является желательной. Геринг заключил из этого, что надо сократить или даже прекратить помощь националистам, и Гитлер утвердил его предложение. Он действовал как реалист. Франко отплатил ему той же монетой.

Еще последний вопрос: почему Гитлер не провел свой план вопреки сопротивлению Каудильо?

Он мог занять Испанию силой. Испанцы не могли сопротивляться.

Быть может, Гитлер отступил перед следующей перспективой: тоталитарное государство нападает на другое тоталитарное государство, которому оно же помогло стать на ноги. Гитлер — сложная натура, в нем много неожиданного и, несмотря на свойственный ему цинизм, у него бывали странные колебания. Из дневника Иодля видно, что он чуть было не дал опередить себя в Норвегии только потому, что искал предлога для интервенции и не находил его.

Возможно, что он тщетно искал его против Испании. Также вероятно, что он не решался заплатить за Гибралтар ценою еще одной войны. Или даже, что его останавливали воспоминания о неудачах Наполеона в этой стране.

Во всяком случае, отказ Франко имел огромное влияние на развертывание последующих событий. Мы увидим далее, что осенью 1940 г. идея войны с Россией еще неясно мелькала в уме Гитлера. Крушение планов, связанных с Гибралтаром, несомненно содействовало обращению его к востоку. Это крушение имело своим косвенным последствием поражение немцев в России, а также и высадку англо-американцев в северной Африке.

«История пошла бы совсем иначе, — меланхолически заявил Кайтель, — если бы мы взяли Гибралтар и если бы фюрер не оставил Франции ее флот, ее колониальные войска и ее колонии».

27 октября 1940 г. Гитлер находился во Франции, в городе Монтуар на Луаре. Он только что виделся с маршалом Петэном и с Лавалем. Несколько дней тому назад был в Андэй, на свидании с Франко. Он вел войну с Англией и был целиком поглощен проектом занятия Гибралтара.

Из Рима пришло сенсационное сообщение:

«Италия решила напасть на Грецию. Сведения надежные. Война неизбежна.»

Эта новость была в высшей степени неприятна для Гитлера. Его политика требовала в данный момент мира на Балканах. Он опасался вмешательства Турции, — был еще в той стадии благоразумия, когда боялся войны на два фронта.