Тюльпанная лихорадка - Дебора Моггач

– Почему? – спросил Якоб, застыв с кистью в руках.

– Потому что я скоро уеду.

– Как?

Ян помолчал.

– Я должен извиниться, Якоб. Надо было раньше тебе сказать. – Он тяжело опустился на кровать. – В общем, у меня… возникли проблемы, и я должен уехать из страны.

– Когда?

– Через две недели. По срочному делу.

– А когда вернетесь?

Ян покачал головой:

– Я не вернусь. Я уеду навсегда. – Он посмотрел на Якоба так, словно видел его впервые. – Мне очень жаль.

Якоб в бешенстве швырнул кисть.

– Вы не можете этого сделать! Вы обязаны учить меня два года!

– Но возникли непредвиденные обстоятельства…

– Вы дали слово!

– Надеюсь, ты понимаешь, что…

– Мои родители заплатили вам пятьдесят флоринов!

– Я их верну.

– А как же мой экзамен? Мое членство в гильдии?

– Я найду тебе другого мастера. Тебя может взять Маттеус, уверен, у него найдется лишняя комната… Я его уговорю…

– Вы… вы… – Якоб подыскивал нужное слово. Он не привык ругаться. – Вы жулик!

Ян приблизился к нему и положил руку ему на плечо.

– Якоб, поверь мне, это очень важно.

– Для вас, – прошипел тот, сбросив его руку.

В дверь постучали. Ян пошел открывать. В комнату вошел мальчик. В голове у Якоба промелькнуло: «Наверное, мастер лжет. Просто решил избавиться от меня и взять другого ученика. Я слишком талантлив, вот в чем дело; он ревнует и боится, что я его обойду».

Но Якоб ошибался. Мальчик принес хозяину конверт. Ян открыл его и взглянул на содержимое. Потом подошел к стоявшей на столе шкатулке и порылся в своих бумагах. Достал кошелек и отдал его мальчику.

– Это залог. Остальное я заплачу в день отъезда. Все в порядке, мы договорились. – Ян нацарапал что-то на листке бумаги. – Вот моя долговая расписка.

Вскоре Ян ушел. Он никогда не запирал свою шкатулку: осторожность была не в его характере. Якоб открыл шкатулку и заглянул в конверт. Там лежало два билета на корабль «Императрица Востока», отправлявшийся пятнадцатого ноября в Батавию, Ост-Индия.

Роды задерживались. Ребенок должен был появиться в начале ноября, а было уже двенадцатое. Марию раздирали два противоречивых чувства. С одной стороны, ей хотелось родить малыша и со всем этим покончить. Марии было даже как-то неловко перед своими компаньонами: чем быстрее она выполнит свою часть сделки, тем скорее они смогут уехать. София говорила, что они взяли билеты на пятнадцатое. Время уходит. Если ребенок к тому времени не родится, придется переносить дату, а на это уйдут недели и даже месяцы. Мария все еще была служанкой и чувствовала свой долг перед хозяйкой.

С другой стороны, она боялась. «Это то же самое, будто тебя разрывают пополам, – рассказывала ей бабушка, взбивая масло. – Или вытягивают из тебя все кишки. Или вспарывают раскаленным ножом».

Мария скучала по бабушке, и по матери тоже. Сейчас она нуждалась в них даже больше, чем в Виллеме. Кто о ней позаботится? Уж точно не хозяйка. У нее свои дела. Мария чувствовала себя ужасно одинокой.

В эту ночь она спала урывками. Ребенок бил ножками. Живот стал твердым как камень; она не могла повернуться в кровати. Мария упрашивала малыша: не рождайся завтра, только не в этот несчастливый день, не тринадцатого числа. Подожди немного. Ей снова снились сны. Детишки выплывали из нее совсем без боли, целой стайкой… Она скользила по затопленным комнатам подводного дворца, и малыши юркали вокруг нее.

На следующий день, когда Мария чистила кильку, у нее начались схватки.

Я услышала крик и бросилась в кухню. Мария стояла, согнувшись пополам.

– Началось, – выдохнула она.

Я помогла ей подняться на чердак: первый пролет лестницы, второй, третий. Казалось, это никогда не закончится. Наверху у нее снова начались схватки, и она села прямо на пол. Я зажгла фонарь, который приготовила заранее, и усадила Марию на постель.

– Мамочка, мамочка! – заныла Мария. – Не уходи.

– Я вернусь через минуту.

– Не уходи!

Я опрометью слетела с лестницы и выскочила из дома.

Госпожа Моленар сидела в своей гостиной, напевала песенку своему маленькому Лудольфу и вытирала ему попку.

Маленький Лудольф смотрел на нее с пониманием. Как же она была счастлива! Каждое утро, вставая с постели, госпожа Моленар благодарила Господа. Она жила в прекрасном доме на Геренграхт. Ее муж был мягким и добрым человеком, обожавшим свою семью. В качестве главного инспектора по гигиене занимал высокое положение в обществе. Щедро жертвовал бедным и имел красивый баритон. По вечерам сидел в домашнем халате и колпаке, окруженный детьми, и говорил: «Нет на свете счастья большего, чем это». Муж часами терпеливо играл в шашки со старшим сыном.

От этих мыслей миссис Моленар отвлек стук в дверь. Вслед за служанкой в комнату вошла София, ее беременная соседка.

– Кажется, уже началось, – с трудом выговорила она, схватившись за живот. – Пожалуйста, сообщите моему мужу в гавань, хорошо? – Она замолчала, согнувшись от боли, потом перевела дух и выпрямилась. – И еще, не могли бы вы послать кучера де Йонхов по этому адресу? – София сунула в руку госпоже Моленар листок бумаги. – Там живет акушерка. Скажите, что это срочно.

Та вскочила с места:

– Дорогая, давайте я пойду с вами…

– Нет, нет! Служанка позаботится обо мне, пока не приедет акушерка.

София вышла. Госпожа Моленар нахмурилась. Почему служанка сама не отнесла записку? Отпустить из дома хозяйку, в ее-то состоянии! До чего толстая и ленивая корова эта Мария! Госпожа Моленар всегда была такого мнения. В последнее время та всегда сидела сиднем, отдыхая неизвестно от чего. Поэтому и раздалась во все стороны, как свинья. Не говоря уже о том, что она нахалка.

Госпожа Моленар вытерла попку Лудольфа мягкой тканью. Ее служанка никогда бы не позволила себе подобного. Правда и то, что ей всегда невероятно везет со слугами. Это еще одна сторона ее великого счастья.