Царица роз и три папы - Янина Корбут

и бандану на голове. Она была кожаная, потому поблескивала.

– Немедленно отпустите нас! Мы вам не манкурты! Мы свободные люди свободной страны! – кричал Славик непонятно кому.

– Кто такие манкурты? – отозвалась я, потому что любопытство пересилило желание обдать наших преследователей ледяным молчанием.

– Зря ты лекции Учителя не слушаешь. Манкурты – рабские существа, которые отделились от своих корней. Они полностью подчиняются западному хозяину.

Наши перекрикивания не очень понравились парням, и Славику что-то прищемили. Он взвыл и затих. Очень быстро я увидела дорогу, на обочине которой стоял минивэн. Видимо, на нем за нами и приехали. Но чей тогда велосипед стоял у дыры? Похоже, заметила его только я.

Увиделись со Славиком мы уже в машине, куда нас затолкали с разных сторон. Следом нам закинули Розочку, которая порывалась цапнуть за руку Кожаную Бандану. Тот ругался на греческом так зло, словно пытался наслать на нас все проклятия мира. Дверцы захлопнули, тачка тронулась, быстро набирая скорость, и мы с приятелем, переглянувшись, благоразумно заткнулись. Лица парней не внушали оптимизма, и раздражать их по мелочам явно не стоило. Весь путь назад мы проделали в глубокой задумчивости. Машина то поднималась, то спускалась с горы, сыто урча, и я, признаюсь, даже задремала под эти «качели».

Когда нас подвезли к дому, он горел всеми окнами. Шрек и Марик явно не спали, а мне не терпелось узнать, как же они так быстро заметили наш побег. Но спрашивать об этом я пока поостереглась.

Марик стоял у открытых ворот, скрестив руки на груди.

– Какие люди… Куда же вы собрались без охраны? Пришлось беспокоить важных людей…

Я буркнула что-то в духе «моя милиция меня бережет», пересекла двор и, игнорируя злющего Шрека, сидящего у бассейна с сигаретой в зубах, поднялась к нам в комнату. Славик с Розочкой на руках уныло плелся следом.

Заснули мы мгновенно и почти без разговоров. И радовало во всем этом только то, что нам не нанесли особо тяжких увечий.

Глава 18. Вечер похищения. Отель…

Для начала мы отправились в номер Миши. Там как раз собиралась убираться наша горничная Аннушка. Было заметно, что ей не по себе, и Славик благородно отпустил девушку заниматься кухней.

Когда та с заметным облегчением упорхнула, мы принялись методично осматривать вещи Миши. Честно говоря, чувствовала я себя пакостно, но решила, что все равно надо собрать все имущество для передачи родным.

В шкафу царил творческий беспорядок, но в целом все было на своих местах: свитера, пара джинсов, кеды. В шкафу я обнаружила и его чемодан. На столе у телевизора валялся блокнот, который дарили всем жильцам при заселении. Я пролистала его и уже хотела отложить, когда заметила на одной странице пометку: позвонить Димитрису.

– Наверное, это ему собирался звонить Миша, когда узнал о смерти старика из Греции, – пояснила я Славику.

Но на всякий случай я вырвала этот листок и сунула себе в сумку.

Подойдя к кровати, я наклонилась и внимательно посмотрела на стену. Точно! Вот за что сразу же зацепился мой взгляд: прямо над изголовьем на светлых обоях виднелась едва заметная надпись ручкой 7718.

Надпись на стене заинтересовала меня чрезвычайно, ведь я была уверена – еще вчера утром ничего подобного здесь не было. И если культурный и аккуратный Миша вдруг решил испортить обои – тому должна была быть важная и существенная причина.

Достав листик, где был упомянут Димитрис, я на всякий случай вписала туда и эти числа.

– У них там в музее так заведено – на обоях гадить? – проворчал Славик.

– Может, человеку нужно было срочно запомнить что-то важное, а ничего не подвернулось.

– Важное можно было в блокноте записать. Вон у него сколько всего в тумбочке.

Да, действительно. В тумбочке у кровати лежали две книги по истории, карта нашего города, карта Греции с какими-то пометками, ручка, кроссворд и пластиковая папка, полная газетных вырезок и распечатанных документов. Под папкой я нашла небольшую деревянную картину-икону, словно разрезанную пополам острым ножом. Там же валялся пузырек с какой-то прозрачной жидкостью. Понюхав, я поняла, что это клей. Решив заняться документами потом, папку я затолкала себе в сумку, и в этот момент снова позвонил папа № 1:

– Я скоро буду. Скажи вашей горничной, чтобы не трогала вещи погибшего. Мне надо все переглядеть. Батарея садится, все, потом погово…

Телефон запикал. А я подумала, что все это странно. Нет, то, что телефон, подаренный нами папе на юбилей, постоянно разряжался – это как раз понятно. На то это и надкусанное яблоко. А вот то, что папа велел не трогать вещи… Ведь сам сказал, что смерть наступила по естественным причинам, зачем ему изучать Мишин скарб? Что-то папа недоговаривает.

– Придется вернуть папе бумаги Миши, – сказала я Славику. – Не то скажет, что мы опять лезем не в свое дело. Да и вообще, вдруг его родным понадобятся эти заметки. Наверное, там его план по модернизации музея. Память о Мише…

Мне стало не по себе: честно говоря, я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. Конечно, сейчас в мире творились страшные события, но казалось, что мы – русские. С нами советские прививки, дуля в кармане и чесночные бусики на груди. Конечно, я хотела сказать – с нами Бог. Но это и так понятно. Да и не хотелось бы вмешивать такие высокие материи в мои кощунственные рассуждения о современном мироустройстве.

И уж тем более не укладывалось в голове, что молодой парень может вот так вот запросто умереть, выпав из окна третьего этажа. Такой целеустремленный, перспективный, опора и надежда русской культуры! Нет, я обязательно должна понять, что с ним произошло, иначе этот груз вины будет давить на меня всю оставшуюся жизнь. А я и без того последнее время оптимизмом не фонтанирую.

Розочка, спущенная Славиком с рук, между тем вертелась и обнюхивала комнату. Славик что-то нашептал ей на ухо, и она тявкнула в ответ, словно согласилась.

Приятель удовлетворенно кивнул и обратился ко мне:

– Выгляни в коридор. Если никого нет, начнем эксперимент.

Я посадила Розу в сумку, а ногой потихоньку открыла дверь из комнаты Миши. И сразу нос к носу столкнулась с одним из йогов. Тем, что был более коренастым. Что он тут делает? Их номера располагались на втором этаже. На третьем жили только мы со Славиком и Миша.

Йог, увидев нас, слегка удивился:

– О, а это вы? А это я!

– Ценное наблюдение, – буркнул Славик и