Московская сага. Поколение зимы - Василий Аксенов

– Вах, – сказала тут Мэри. – Дайте мне подержатьсамого лучшего ребенка в мире.

Борис IV тут же перекочевал к ней, стал сопеть теперь уже ейв щеку.

– А где же Вероника? – спросил Борис Никитич.

– Пошла купить журналов на дорогу, – сказал Никита иподнялся на ступеньку, чтобы сверху высмотреть в толпе жену. – Вон она!Как всегда, в своем репертуаре – забыла обо всем на свете!

Вероника с ворохом журналов медленно двигалась в толпеотъезжающих и провожающих, штатских, военных, крестьян, совслужащих. Погруженнаяв журналы, она ничего не замечала вокруг, даже подозрительно крутящихсяпоблизости пацанов-беспризорников.

Вдруг кто-то из толпы тихо обратился к ней:

– Вероника Александровна!

Она подняла глаза и узнала Вадима Вуйновича. Смуглый,широкий в плечах, тонкий в талии, больше похожий на кавказца, чем полугрузинНикита, он смотрел на нее, не скрывая восхищения, вернее, не в силах скрытьего. Казалось, в следующую секунду он просто бросится к ней в любовномголовокружении. Вероника засмеялась:

– Вадим! Вы меня напугали! Шепчет, как шпион: «ВероникаАлександровна!»

Она давно уже понимала, какого рода чувства испытывает к нейэтот человек, и всегда инстинктивно старалась снизить тон, обернутьдраматические страсти-мордасти в легкую веселую двусмысленность.

– Простите, я не хотел обращаться к вам, но... но... –бормотал Вадим.

– Тоже едете в Минск? – спросила она. – Заходите внаше купе, мы в «международном». Познакомитесь с его высочеством БорисомЧетвертым.

Никита с подножки вагона видел идущих рядом Вадима и Веронику.Он знал, что бывшему другу нечего тут делать, как только выслеживать его жену.Мрак опустился на него, а тут еще он вдруг увидел бодро шагающий по перронунебольшой отряд, вроде бы полувзвод моряков в их черной форме с блестящимипуговицами, с трепещущими лентами бескозырок; один, в первом ряду, – сбоцманской дудкой на широкой груди. Никите вдруг показалось, что в следующиймомент отряд возьмет его на прицел, то есть мгновенно и без церемоний отомститза Кронштадт.

– Нет, я не приду к вам в купе, – тихо сказал ВадимВеронике. – Я просто хотел вам счастья пожелать.

Вероника еще веселее засмеялась и взяла его под руку.

– Такой странный! Счастья пожелать! – Она махнула мужувсей пачкой только что купленных журналов. – Никита, смотри, кого язаарканила!

Вадим освободил свою руку, отступил и исчез в толпе.

Отряд моряков остановился и сделал левый поворот возле«международного» вагона, в котором отбывал не только комдив Градов, но иглавком Западного военного округа Тухачевский. Оказалось, что это просто-напростомузыканты. Почти мгновенно они заиграли «По долинам и по взгорьям».

В последний момент перед отходом поезда по перрону, словноскоростная моторка, пронеслась Нина. Она еще успела прыгнуть на шею брата,лобызнуть золовку, подкинуть высокомерного младенца-племянника.

Поезд медленно тронулся. Никита и Вероника стояли в дверяхвагона, обнявшись. Смеялись и посылали воздушные поцелуи. Все шло как по маслупод бравурную интерпретацию красноармейско-белогвардейской песни минувшейвойны. Провожающие, как им и полагается, махали руками, платками и шляпами.Мэри Вахтанговна, не в силах видеть удаление любимого детища, уткнулась мужу вмягкий шарф. Участковый уполномоченный Слабопетуховский то и дело доставализ-за голенища четвертинку водки. В его сознании, очевидно, произошел некоторыйсдвиг времен.

– Шла дивизия вперед! – кричал он вслед поезду. –Даешь Варшаву!

– Прекратите, Слабопетуховский! – строго сказал емуКирилл Градов. – Вы что, не понимаете, что вы несете?

Участковый протянул партийцу свою драгоценную четвертинку иочень удивился, когда его щедрая рука была решительно отодвинута.

В ноябре 1927 года Тоунсенд Рестон вновь покинул своюштаб-квартиру в Париже для того, чтобы совершить путешествие на «КрасныйВосток». Повод на этот раз в отличие от первого, два года назад, приезда былболее отчетливым – освещение грандиозных празднеств, затеваемых в Москве всвязи с десятилетием Октябрьской революции.

Десятилетие немыслимой власти, перед которой даже шабашичернорубашечников и речи Муссолини кажутся лишь пьеской комедиа дель арте!Власть стоит незыблемо и, по всей вероятности, вовсе не думает меняться, тоесть утрачивать свою немыслимость, идти в том направлении, которое предсказалтогдашний собеседник Рестона, мистер Юстрелоу, теоретик движения «Смена вех».

В отличие от того профессора-эмигранта Рестон не испытывалникакого священного трепета перед «исторической миссией России», если он вообщекогда-нибудь предполагал, что эта миссия действительно существует и с нейцивилизованный мир должен считаться. Он просто видел полную абсурдность и самуюнаглую беспардонность установившейся в разрушенной империи власти и ни наминуту не сомневался, что они раздавят этот свой нэп в ту же минуту, как толькорешат, что он им больше не нужен.

Первая серия «русских» статей Рестона, которую он как раз ипостроил в форме дискуссии с неким русским, «осоветивающимся» историком, имелауспех. После этого Рестон уже не сводил взгляда с Востока. Он знал о проходящейвнутрипартийной борьбе и ни на цент не верил ни тем, ни другим. Конечно,Устрялов ухватился бы за тот факт, что генеральная линия одолевает оппозицию сее ультрареволюционными лозунгами. Вот, сказал бы он, вам и доказательствоукрепления идеи нормальной государственности. Сталин – прагматик, ему нужнакрепкая держава, а не мировой пожар, ему нужен нэп, нужны крепкие финансы,надежное снабжение, довольный сытый народ. «Bullshit», – бормотал Рестон вответ на эту воображаемую тезу, коммунизм в этой стране зловеще укрепляется скаждым годом, и укрепляет его генеральная линия, а не болтуны из оппозиции.Оппозиция, при всем ее революционном демонизме, – это все еще отрыжкалиберализма. Истинный коммунизм начнется со Сталина.

Утром 7 ноября он вышел из «Националя» и пешком направилсяна Красную площадь, куда ему стараниями ВОКСа был выписан пропуск. Сопровождалаего воксовская переводчица Галина, блондинистая молодая особа с повадками плохотренированного скакуна. Она все время как-то дергалась в разные стороны иозиралась одновременно во всех направлениях.

«Может быть, все-таки переспать с ней? – думалРестон. – Удовольствие явно будет не высшего сорта, но зато смогупохвастаться перед Хэмом в „Клозери де Лила“, что спал с чекисткой».