Колодец душ - Стивен Рей Лоухед

Анен понял его недоверие и попытался успокоить юношу.

— Это и в самом деле опасно. Все подобные операции рискованны. Однако мы не в первый раз это делаем, у наших лекарей есть опыт. — Он внимательно посмотрел на Бенедикта. — И медлить нельзя.

Бенедикт мог только беспомощно кивнуть. Он посмотрел на неподвижную фигуру отца.

— Делайте то, что считаете нужным.

Анен подвел юношу к постели и легким прикосновением разбудил больного.

— Друг мой, мы собираемся лечить тебя особым образом. Я уверен, что у нас все получится, но если ты хочешь что-то сказать своему сыну, лучше говори сейчас.

Артур понял. Он протянул руку к сыну и крепко сжал ее.

— Я не боюсь, — прошептал он. — И ты не бойся.

— Они же знают, что делают, — чуть не плача, проговорил Бенедикт, крепко сжимая руку отца. — Они сделают операцию, и ты опять будешь здоров.

— Я люблю тебя, сынок, — ответил Артур. — Позаботьтесь о матери. Скажи ей, что я… В общем, я жалею, что так получилось.

Анен взял Бенедикта за руку и вывел из комнаты.

— Мы должны начинать немедленно, если хотим спасти его.

Старший жрец хлопнул в ладоши, и вошли четверо целителей в белых одеждах и маленьких белых шапочках. Каждый нес поднос с инструментами и флаконами. За ними вошли храмовые слуги с треногами для подносов; другие слуги принесли факелы и расставили их вокруг кровати. Третьи принесли тазы с водой и кипу сложенных тканей.

Они сразу принялись за работу. Пока один из врачей-жрецов брил Артуру левую часть головы, другой дал ему настойку трав, смешанную с опиумом, а третий разрезал рубашку ножницами, обнажил торс, украшенный синими татуировками — непонятными символами, явно сделанными одной и той же рукой. Когда сняли последние лоскуты рубашки, жрец расстелил ткань под головой и плечами Артура, вымыл ему шею, плечи и грудь. Четвертый жрец приготовил инструменты, прополоскав их в смеси из дистиллированного уксуса.

Когда приготовления были закончены, Анен кивнул одному из слуг. Тот подошел к Бенедикту, с поклоном взял его за руку и отвел в дальний угол комнаты. Оттуда юноша мог наблюдать, но никому не мешал. Затем по знаку Анена началась операция.

Главный из лекарей-жрецов опустился на колени возле кровати и взял небольшой нож с обсидиановым лезвием; он щелкнул пальцами перед глазами Артура, затем слегка постучал его по щеке и убедился, что больной не реагирует. Затем быстрыми и решительными движениями он надрезал кожу вокруг обесцвеченной шишки. Кровь свободно потекла из глубокого пореза. Тотчас же были наложены влажные тряпки, смоченные каким-то вяжущим раствором, поток крови почти сразу иссяк. Целитель сделал еще один быстрый разрез, а затем откинул часть скальпа, обнажив черную загустевшую кровь и белую кость под ней. По комнате разнесся приторный, сладкий запах.

Пока первый целитель удерживал кожу маленьким бронзовым зажимом, второй золотым пинцетом начал быстро доставать кусочки сгустков крови и мертвой плоти. Очистив небольшую площадку, он начал извлекать фрагменты раздробленной кости, бросая их в небольшую серебряную миску.

Анен стоял рядом, скрестив руки на груди, и наблюдал за ходом операции. Когда жрец закончил удалять осколки кости, Анен сделал знак третьему жрецу — невысокому, коренастому мужчине с бритой головой и круглым ангельским лицом. Он подошел к постели с бронзовым инструментом, напомнившим Бенедикту столярный бурав. Пока первый жрец осторожно придерживал освобожденный лоскут скальпа, бурав приложили к очищенной кости.

Подошел четвертый жрец и крепкими руками взялся за голову пациента. Раздался такой звук, с которым жернов перемалывает кукурузные зерна. Не в силах смотреть, Бенедикт отвернулся. Ужасный звук все продолжался и продолжался, а когда стих, Бенедикт увидел в черепе отца аккуратную круглую дыру. Точно под ней виден был жуткий сгусток крови красно-черного ядовитого цвета. Анен повернулся и ободряюще улыбнулся Бенедикту, давая знак, что пока все идет нормально.

Место коренастого целителя занял другой. Маленьким золотым ножом он начал осторожно скоблить сгусток, мало-помалу удаляя его и промокая кровь из свежей раны. Он сбрасывал соскобы в миску и часто промывал лезвие в растворе уксуса. Вскоре рана была вычищена, золотым пинцетом удалены совсем маленькие остатки разбитой кости. Показалась серовато-розовая плоть.

Анен шагнул вперед; остальные отступили, давая ему возможность осмотреть работу. Он наклонился и нежным прикосновением ощупал аккуратный разрез и гладкие края кости, внимательно осмотрел рану и перемолвился несколькими словами с целителями. Анен кивнул и подошел к Бенедикту.

— Под костью было сильное кровотечение, — сказал жрец. — Мы его остановили. Давление в норме. Остается наблюдать и ждать.

Бенедикт уловил только интонацию и пробормотал «Спасибо».

Анен сжал плечо молодого человека, а затем вернулся, чтобы проследить за перевязкой. Небольшой золотой диск промыли раствором уксуса, а затем приложили к черепу. Работая ловко и эффективно, жрецы закрыли рану, приладив скальп на место и зашив края. Голову Артура забинтовали, получился почти тюрбан. Все четверо целителей отступили назад, поклонились пациенту и Анену, собрали подносы и инструменты и ушли, оставив Второго жреца наблюдать за пациентом. Анен разрешил Бенедикту подойти.

Несмотря на только что перенесенное испытание, отец, казалось, мирно отдыхал. Дыхание ровное, хотя и неглубокое. Бенедикт посчитал это хорошим знаком. Он сел на табурет возле постели и всем своим видом показал, что будет дежурить.

Незадолго до утра во дворе храма началось какое-то волнение. Бенедикт, дремавший на своем табурете, проснулся от громких криков и топота ног. Оглядевшись, он увидел, что жрец, стоявший у входа, исчез. Он подошел к дверям и выглянул наружу. По двору бежали жрецы с факелами; они поспешно запирали ворота. Вскоре снова стало тихо.

Бенедикт вернулся к отцу. Изменения казались очевидными: отец успокоился, морщины на его лице разгладились, лицо выглядело собранным и волевым. Бенедикт повернулся, чтобы заменить свечу в подсвечнике, и услышал слабый звук. Оглянувшись, он увидел, как шевельнулись губы отца. Он наклонился ближе.

— Я здесь, отец. Ты что-то сказал?

Сухие губы снова шевельнулись, и Бенедикт едва расслышал шорох, похожий на слова.

— Я не понял, отец. Повтори.

Теперь он разобрал хриплый шепот:

— Колодец Душ… Иди… — Артур вздохнул и, казалось, стал более плоским на постели.

— Что? Отец, скажи еще раз! — Бенедикт в отчаянии смотрел на отца, леденящий страх скручивал узлом его внутренности.

Артур молчал. Бенедикт наклонился ближе.

— Отец, я тебя не понял. — Он слегка потряс отца за плечо. — Пожалуйста, повтори, что ты сказал?

— Колодец