Вранье высшей пробы - Марина Серова

— Только не надо меня экзаменовать, — запротестовала я. — Знаю, что в этом ремесле ты поднаторел, но и я с уголовниками не первый день связана.

Пропустив мое возражение мимо ушей, Геннадий продолжал:

— Первым делом осматривают белье, в стопке которого обыватели, особенно женского пола, часто прячут деньги, а также карманы одежды, висящей в шкафу. Можно заглянуть в морозильник или в унитазный бачок. А то, что на самом виду, как правило, не подвергается обыску. Это что касается воров, которые могли прийти извне. Теперь относительно квартирантов.

Что у этого парня было по русскому языку? Наверняка пятерка. Он так правильно и разнообразно пользовался нашим великим и могучим, что этот факт никак не хотел вязаться в моем сознании с уголовной биографией Геннадия.

Кроме того, он был прав. Я же в свой первый визит в эту квартиру тоже небольшой обыск устраивала. А ведь в самовар заглянуть не удосужилась.

— Тот же самый принцип действует и в отношении квартирантов, — продолжал Геннадий свою лекцию. — Во-первых, самовар до этого стоял у бабки в комнате, на стенке. Не очень для нее удобно, зато, как она считала, надежно. Ксюша, бабка моя, была проворной, в свое время занималась в школе циркового мастерства, поэтому даже в старости с вестибулярным аппаратом у нее было все в порядке. Могла одолеть любую высоту. Во-вторых, она всегда находилась дома и имела возможность наблюдать за своими деньгами. Наверняка бабуля каждый день их пересчитывала. Перепрятать сбережения она, конечно, могла. Но я перерыл все, что возможно, в этой квартире, — денег нигде нет.

Задумавшись, я присела на кухонный подоконник. Предположим, Зуйко узнала про деньги и стащила их. Ксения Даниловна, уверенная в том, что ее сбережения взяла квартирантка, решила сначала попробовать уладить конфликт мирным путем. Для этого она и приходила два раза к Зуйко в общежитие. Двадцать первое сентября Ксения Даниловна определила как последний срок возврата украденного. В тот день ее и убили. Мотив для убийства бывшей квартирной хозяйки у Зуйко просматривался отчетливо.

— Ты так рассчитывал поживиться, а денег, увы, не оказалось… — продолжала я насмехаться над Геннадием, приняв на вооружение в общении с ним такой же издевательский тон, каким он сам меня потчевал. — Так ты рассчитываешь, что я найду эти деньги и верну их тебе?

— Найди того, кто их взял. Обо всем остальном я позабочусь сам, — жестко произнес мой собеседник.

— И сделать это я должна по доброте душевной, ради симпатии к тебе.

Геннадий сделал вид, что не заметил моего откровенного ерничанья.

— Наверняка тот, кто взял деньги, убил мою бабку. Теперь нужно вычислить убийцу и, прежде чем сдавать его ментам, вытрясти из него украденные деньги. Если ты мне поможешь, я с тобой поделюсь.

— Неужели? Возьмешь меня в долю? — все в том же духе продолжала я, непринужденно болтая ногами в воздухе.

— Называй это как хочешь.

В глазах Делуна появились злые огоньки, и я поняла, что уже достала его своими подковырками. Пожалуй, я действительно сильно заболталась с ним. Пора сворачиваться.

— Ничего конкретного обещать тебе не могу. Буду действовать по обстоятельствам, — довольно расплывчато подвела я итог нашей встречи. Еще мне не хватало иметь общие дела с таким, как он! Однако информация, которую он мне сообщил, оказалась как нельзя кстати.

— Держи меня хотя бы в курсе событий, — попросил Делун, и это получилось у него довольно неуклюже. Чего он не научился за свою жизнь, так это просить.

— Там будет видно, — туманно заключила я, накидывая на плечо сумку и направляясь к выходу.

Не добившись от меня вразумительного ответа, Геннадий перешел ко второй части нашего свидания. Перегородив мне выход, он предложил:

— Тебе не надоело все время работать? Давай выпьем чего-нибудь. Расслабимся.

Мне стало тоскливо, это мы уже проходили. Опять начинать все с начала? Так и знала, что без донжуанских выпадов встреча не обойдется. Ладно, получит он у меня… Но начнем с легкого, пустим в ход первое предупреждение.

— Не задерживай меня и не нервируй, — усилив для устрашения металлические нотки в голосе, сказала я. — Это опасно.

Геннадий прекрасно понимал, что после его просьбы, обращенной ко мне, как к детективу, и в связи с тем, что он во мне заинтересован гораздо больше, чем я в нем, для него же самого лучше со мной не ссориться. Может быть, он и предпринял бы более смелые попытки завоевать мое тело, но, видимо, рассудил — еще не время. Видя мое настойчивое сопротивление, Делун нехотя отошел в сторону.

— Передавай привет Зофе Мобиновне, — зачем-то ляпнула я перед самым уходом, чем возродила на лице Геннадия его неизменную усмешку.

Выйдя на улицу, я начала ругать себя последними словами. «Ну зачем тебе понадобилось вспоминать про эту Зофу? Ведь получилось так, будто я его ревную!» Одна только мысль, что обо мне кто-то может подумать, будто я способна ревновать вора и насильника, привела меня в ужас. Лучше бы мне с этим парнем вообще не видеться, а то рядом с ним постоянно какие-то глупости в голову лезут…

Распрощавшись с мыслями о Делуне Геннадии, я решительно направилась к своей машине. Находясь в борьбе с собой, я даже предположить не могла, что не успею доехать до первого перекрестка, как для меня начнется новый виток развития событий, касающихся «собачьего дела«, которое я пыталась распутать.

Патрульная машина ГИБДД, припаркованная к обочине, всегда вызывает у водителей проезжающих автомобилей такую же реакцию, какая бывает у кота, съевшего без спросу сметану, при появлении на пороге хозяина. Тишайше, низехонько и вкрадчиво двигались автомобили мимо инспектора, имевшего неумолимый вид и жезл в руках. Втиснутая в толпу еле двигавшихся автомобилей, я была вынуждена плестись с такой же скоростью.

На мою скромную бежевую «девятку» мент, кажется, нацелился заранее, еще издалека. Он пропустил много машин, которые при других обстоятельствах подверглись бы его придирчивому контролю, но именно меня почему-то счел своим долгом остановить. А я так надеялась прошмыгнуть мимо!

Строго указав мне жезлом в сторону обочины, капитан вразвалку подошел и стал свидетелем досады, проступившей на моем лице. Довольно невнятно представившись, грозный страж дорог попросил у меня документы. Точно зная, что никаких правил я не нарушала, и надеясь поэтому по-быстренькому отделаться от представителя доблестных органов охраны правопорядка, я спокойно протянула капитану документы. Последний долго сверял фотографию на правах с оригиналом, то есть с моим лицом, потом достал из кармана какой-то листок. Пробежав по нему глазами, он еще минут пять сверял что-то, потом засунул листок обратно в карман и, откашлявшись, сказал:

— Вы должны сейчас проехать с нами.

После этих слов капитан махнул своему помощнику, и тот быстро подошел.

— С какой стати, капитан? Разве я что-нибудь нарушила? — недоумевая, вскинула я брови.