Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс

лишь проявив минимальное уважение к чувствам русских. Теперь такой возможности нет».

Той зимой как-то вечером я зашел в гости к бывшему советскому дипломату, который теперь был на пенсии. Он был вдовцом и жил один в скромной квартире в центре города, погруженный в свои воспоминания. На стенах висели фотографии, сделанные во время его зарубежных командировок времен холодной войны. Мы, не торопясь, распивали бутылку водки, за окном гостиной тихо падал снег, а он рассказывал о своей работе. Этот человек не особенно скучал по советской системе, хорошо понимая, насколько она была неэффективна и бесчеловечна.

– Мы это заслужили, – сказал он. – Мы сбились с пути.

Он говорил, что, возможно, понадобится целое поколение, чтобы Россия вновь обрела уверенность в себе и собралась с силами, но можно не сомневаться, что рано или поздно это произойдет. У русских ни в коем случае не должно создаться впечатление, что американцы воспользовались их слабостью, когда от России отвернулась удача.

– Вспомните, что говорил Черчилль про великодушие победителей, – сказал старый дипломат. – Будьте великодушны, и вы об этом не пожалеете.

Наше посольство призывало к осторожному и взвешенному подходу к вопросу о расширении НАТО. Прежде чем всерьез обсуждать возможность официального принятия в НАТО Польши и других стран Центральной Европы, мы рекомендовали подумать о других формах сотрудничества с бывшими странами – членами Варшавского договора, а также, возможно, о новых «договорных отношениях» между НАТО и Россией. Мы подчеркивали целесообразность включения России в Контактную группу по Боснии, куда входили высокопоставленные европейские и американские дипломаты, занимающиеся урегулированием стихийно разгоравшегося конфликта в бывшей Югославии. Дипломатическое влияние России на Балканах было весьма ограниченным, но систематическое участие в работе Группы удерживало бы ее от соблазна начать вставлять палки в колеса. Кроме того, это была бы разумная инвестиция на будущее, когда стремление России к самоутверждению получит реальную опору. Мы также предлагали пригласить Россию присоединиться к «Большой семерке», куда входили ведущие западные игроки на мировой арене после холодной войны. Образование «Большой восьмерки» и налаживание прочных отношений с членами «Большой семерки» способствовали бы повышению статуса слабой и колеблющейся России и изменению отношения к ней в лучшую сторону.

Президент Клинтон сразу понял, как это важно. В своем выступлении в апреле 1993 г. он заявил: «Если реформы в России будут свернуты, то есть, если она вернется к авторитаризму, распадется и погрузится в хаос, мы столкнемся с серьезной угрозой. Мир не справится с теми же процессами, что и в бывшей Югославии, но в масштабах такой огромной страны, как Россия»[21]. Несмотря на различия в возрасте и политической культуре, а также на все перипетии американо-российских отношений 1990-х гг., Клинтона и Ельцина связывали удивительно теплые отношения. Эти президенты были высокого роста и крепкого сложения, оба прошли трудный путь к власти, не имея врожденных привилегий. Обоим выпало править в нелегкое смутное время. Строуб Тэлботт, опытный специалист по России и бывший сосед Клинтона по комнате в студенческом общежитии в Оксфорде, называл президента США «главной опорой России в американском правительстве»[22]. Для Клинтона отношения с Россией и ее чудаковатым президентом всегда оставались одним из важнейших приоритетов, а Тэлботт занимался текущими вопросами в этой области в качестве главы вновь созданного Бюро Госдепартамента[23], отвечающего за политику в отношении России и других новых независимых государств – бывших советских республик.

Тэлботт и его российский коллега заместитель министра иностранных дел Георгий Мамедов умели преодолевать бюрократические и политические препоны. При этом оба они отлично понимали, насколько ограничены возможности другой стороны. Совместными усилиями им удалось создать тщательно выверенную архитектуру механизмов сотрудничества между США и Россией, нацеленную на упрочение партнерских отношений между двумя странами на основе если не реального, то хотя бы номинального равноправия. Движущей силой этого механизма была Комиссия «Гор – Черномырдин», возглавляемая вице-президентом Гором и премьер-министром Виктором Черномырдиным. Ее задачей было развитие межправительственных связей между Россией и США на постоянной основе. Первая, инаугурационная, сессия комиссии состоялась в сентябре 1993 г. в Вашингтоне. В дальнейшем заседания проходили дважды в год, попеременно в России и США. Комиссия росла, со временем в ее составе насчитывалось уже восемь различных комитетов, каждый из которых возглавляли сотрудники либо руководители ведомств, соответственно, с американской и российской стороны. Работа комиссии внесла весомый вклад в укрепление сотрудничества между Россией и США по широкому кругу вопросов – от проблем окружающей среды до космоса. Между Гором и Черномырдиным установились тесные рабочие отношения. Они были совершенно разными людьми – молодой амбициозный политик из Теннесси, любитель вдаваться в технические детали, и немолодой аппаратчик, известный весьма оригинальной манерой выражать свои мысли. Тем не менее их неформальные беседы на полях заседаний комиссии часто оказывались очень продуктивными, и Черномырдин постепенно завоевал на Западе репутацию надежного делового партнера – во всяком случае по меркам старой советской школы.

Постсоветский переходный период нанес всем механизмам международного сотрудничества России серьезный и трудновосполнимый ущерб. Интерес к России в мире существенно ослабел, система международных связей разрушилась. Лидеры зарубежных стран демонстрировали все меньше стремления к встречам с российским руководством и не спешили с визитами в Москву. Чем хуже становилось состояние здоровья президента, чем больше падало его политическое влияние и чем меньше внимания уделялось ему и его стране, тем сильнее Ельцин стремился воспользоваться случаем и доказать, что еще способен на решительные действия, на политический шаг, который мог бы объединить Россию. Явным поводом для этого была необходимость восстановления авторитета Москвы в отбившихся от рук российских регионах, и прежде всего в самом строптивом и дерзком из них – Чечне. Это была соблазнительная цель. Учитывая историю чеченского сопротивления России, пробуждающую в русской душе самые неприятные и страшные воспоминания, Чечня, по мнению Ельцина, в тот момент как нельзя лучше подходила для использования политики сильной руки. В 1994 г. напряженность в Чечне и вокруг нее начала нарастать, и наше посольство сообщило в Вашингтон о знаках замаячившей на горизонте опасности. Мы писали: «Ельцину пока никак не удается окончательно договориться с политиками в регионах. Один неверный шаг в Чечне, одном из самых непокорных регионов, – и будет разрушено практически все, что было сделано ранее в этом направлении»[24]. Этот неверный шаг не заставил себя ждать.

* * *

Все годы, что я работал в России, меня живо интересовал Северный Кавказ. В разное время я побывал в каждой из пяти автономных республик этого региона, которые в XIX в. постепенно вошли в состав растущей и набирающей мощь Российской империи. Силуэты заснеженных пиков Кавказских гор, вырисовывающиеся на юге, дикая красота природы – ничего подобного я не встречал больше нигде на бескрайних российских просторах.