Рапсодия гнева - Дмитрий Янковский

Вазочка с печеньем. Сколько ему? Неделя? Две? Какая разница… Забрал с собой в комнату вместе с чаем. Это ужин такой. Ничего не меняется…

Двадцать лет…

Из всего лежащего на столе пистолет бросился в глаза первым, хотя к нему как раз можно было бы и привыкнуть. Владислав Петрович почему-то вспомнил о патронах, но доставать не стал. Что за глупость?

Прежде чем разбираться в бумагах, надо упорядочить в голове все, что собрано за день. Собрано много, все разрозненное – друг другу противоречит, а тут еще Саша со своими рефлексами, будь он неладен.

Днем, после неприятного разговора с дедовским замом о задержании Фролова, пришлось вернуться к работе по утреннему делу – больше ничем заниматься не дали, прижимала областная комиссия, требовали работы на месте, даже помогали, на удивление. Поговорил с мальчиком, отчисленным из американской миссии, а потом с другим, которого не отчислили. Мальчиков он выбрал не случайно, боялся, что с девочками говорить будет труднее.

Хотя и с ними пришлось помучиться – четырнадцатилетние подростки не очень склонны делиться секретами со стариками. Хотя кто мог подумать, что будут какие-то секреты? Но вышло именно так.

Следователь вынул из кейса диктофон, чуть отмотал ленту, чтоб не слушать сначала. Это Кирилл, четырнадцать лет, отчисленный:

«– Нас еще в группу не собрали, а уже все было ясно. Кэролайн спрашивала, дружим ли мы с девочками в классе, и тон у нее был такой, словно мы младенцы безмозглые. Даже противно. Девки, конечно, почти у всех есть, только почти никто не сказал – постеснялись. Я тоже не стал говорить – не на исповеди. Но кто сказал, того сразу не стали вписывать в группу. Я тогда уже подумал, что тут какой-то особый прикол, с девками что-то связано. А со взрослыми о них лучше не говорить, только нарвешься. Станут поучать, умные советы давать. На себя бы посмотрели… Грызутся, как крысы, а нам советуют – с той дружи, а эта тебе не подходит. Идут они… Я и маме не стал говорить, что нас об этом спрашивали.

– Почему? – Это Владислав Петрович.

– Да ну ее! Сказала бы, что я опять отмазки леплю, чтоб не ходить на занятия. Она от этой миссии без ума, поспорила на работе, что я поеду учиться в Америку. Это у ней бзик такой. А нам обещали – мол, кто доучится хорошо, те поедут в ихние институты или университеты, что там у них. Ну а мне зачем? Школу бы закончить… Ходил в миссию, чтоб маму не расстраивать. А то она когда злая, ее перемыкает по полной. Не дает гулять, гитару забирает.

– В Америке понравилось?

– А я ее видел? Нас с самолета в автобус и в школу. Кругом степь, даже трава почти не растет, городишко вроде нашего, жарища. Все кругом по-английски базарят, да так, что не разобрать ничего. У меня к обеду даже голова разболелась – половину понимаешь, половину додумывать приходится, словно уши забились. Ходишь, как дурак. Зато кормили от пуза. Но удовольствия мало – надо было вилку в левой руке держать, нож в правой, хлебом подливку не вымакивать… А потом всех, чуть не строем, мыть руки и зубы чистить. Вот радость… Так у них, оказывается, после каждой еды зубы чистят. Это, говорят, Богу угодно.

– А что за Бог?

– В смысле? Бог как Бог. Только молятся не по-нашему.

– И что, город вам не показали?

– Да что там смотреть? У нас хоть памятники есть, а у них вообще ничего. Дома и пыль на дорогах. Шериф прикольный был, в шляпе. Дал в машине посидеть.

– Что это был за штат?

– Не написано. Но Кэролайн говорила, что Юта. А вечером был бал. Это они его так называли. Потом до меня дошло, что из-за этого бала нас и перли через океан. Ну. С девками знакомиться. Печеньем угощали, играли в фанты, индейку жарили, жрали попкорн. Скукотища.

– У них что, своих парней нет?

– А я знаю? Нам вообще ничего не показывали. Жили в школе, днем ели, в мяч играли, запускали самолетик с моторчиком, а вечером бал. Многие познакомились с девками ихними, но днем их не приводили, только вечером.

– Тебе ни одна не понравилась?

– Да что я, чокнутый? Они там будто примороженные, несмотря на жару. Ходят, как куклы, сидят, улыбаются. Не разобрать, что говорят. На фиг думаю, мне та миссия, переживет моя маман и без университетов американских.

– В смысле? Вам что, сразу сказали, что кто не знакомится, того отчисляют?

– Не… Не сразу. За три дня до отъезда, когда видать было, кто познакомился, а кто нет. Я их послал с их угрозами. Вот и отчислили…»

Владислав Петрович выключил диктофон. «Вот оно как… Сводничество в международных масштабах. Интересно, зачем? Кому оно надо? В американский альтруизм не верится, да и странный получается альтруизм. Так, надо это взять на заметку, за это миссию можно хорошо пришпилить. Кирилл сказал, что между познакомившимися в Америке ведется интенсивная переписка, преподаватели проверяют письма, как домашнее задание. Так что доказательства собрать можно.

Но что нам это дает по ночному выстрелу? Ну не вяжутся концы с концами…

Что вообще может дать убийство одного из преподавателей миссии? По большому счету ничего. Миссия как работала, так и будет работать. Или тут дело в конкретном человеке? Это один из вариантов, но у меня пока нет материала, чтоб его рассмотреть. Нужно собрать досье на этого Алекса, чем занимался, за что отвечал, какие предметы вел.

Есть еще вариант, не такой глупый, как кажется поначалу. Убийство затеяно лишь для того, чтоб привлечь внимание к деятельности миссии. Нет… Зачем убивать? Можно было просто состряпать кляузу. Или не хватило бы? В нашей-то трясине все заглохло бы в первый день. А так в сегодняшней «Вечерке» уже статейка. Вот только эффект от нее, скорее всего, прямо противоположный. Пожалеют бедных американцев, несущих разумное, доброе, вечное.

Да… Стрелял явно профессионал, поэтому всякую чушь можно сразу отбросить – тут добивались вполне конкретной цели. Может, даже добились. Надо только понять, что именно двигало ночным стрелком, а если не им, то заказчиком. Тогда можно и дело раскрыть, и предугадать новые ходы противника».

Следователь усмехнулся странной мысли, мелькнувшей в уме. «А если ночной стрелок не противник? Чушь! Преступник всегда противник. Даже тот мальчик, метнувший гранату в насильников на вокзале, был противником. Я призван защищать закон, значит, любой преступивший его – враг. Тут все ясно.

Цель… Цель ночного стрелка была непонятна. Чего он достиг? Просто убил человека. Глупо. Но может, оно кажется глупым лишь оттого, что я чего-то просто не знаю? Черт…»

Владислав Петрович отхлебнул из кружки, откусил печенье, задумался.

Ладно, пока все равно не хватает данных. Подождем отпечатков, поднимем досье на Алекса Бертрана. Может, это банальная личная месть? А пока надо почитать то, что дали из области на запрос о винтовке.

Он отставил кружку и принялся перебирать бумаги. «Ого! Отчеты особого отдела… Точно, как я и думал – утрата оружия во время боевых действий! Пропал именно КСК «Рысь», очень любопытно… Не так давно, кстати. Понятное дело, в Чечне, как раз под конец третьей войны. До чего же быстро областные комиссары управились! Просто удивительно, тем более в нынешний обстановке. Молодцы.