Оцеола, вождь семинолов. Повесть о Стране Цветов. - Майн Рид

высказались против его планов. Одного из них он просто ненавидел. Но главной целью, которая вдохновляла его, было желание как можно лучше выполнить поручение, возложенное на него правительством, и таким способом завоевать себе авторитет и славу опытного дипломата. На этот алтарь он был готов, как и большинство других государственных чиновников, принести в жертву свою личную независимость, свободу убеждений и честь. Дело не в том, чтобы обязательно служить королю. Поставьте вместо «короля» слово «конгресс», и вот перед вами девиз нашего агента!

Хотя его речь не отличалась особой глубиной, но все-таки она произвела некоторый эффект и оказала влияние на слабых и колеблющихся. Условия жизни на новых землях показались им заманчивыми, особенно по сравнению с устрашающей перспективой, которая предстояла им здесь, так что картина, нарисованная агентом, на некоторых произвела впечатление.

Когда раздался призыв к войне, семинолы посеяли очень мало зерна, пропустив удобное для сева время. Значит, не будет хорошего урожая — не будет ни маиса, ни риса, ни батата. И последствия подобной непредусмотрительности начинали сказываться. Уже теперь семинолы собирали корни китайского шиповника[40] и желуди. А что же будет зимой? Неудивительно, что многие были озабочены; на их лицах я заметил страх. Даже вожди-патриоты как будто опасались за исход совета.

Однако они не теряли присутствия духа. После короткой паузы слово взял Хойтл-мэтти, один из самых решительных противников переселения. У индейцев в таких случаях не соблюдается никакой очередности выступлений по старшинству. У каждого племени есть свои признанные ораторы, которым обычно позволяется выразить мысли и чувства всех остальных. Здесь находился и верховный вождь Онопа. Он сидел в центре круга, и на голове его красовалась британская корона — память об американской революции[41]. Но Онопа не был красноречив и отказался от своего права, предоставив говорить своему зятю Хойтл-мэтти, который считался не только мудрым советником и храбрым воином, но и славился как лучший оратор среди семинолов. Он был «премьер-министром» у Онопы, а заимствуя сравнение из античной эпохи, его можно было бы назвать Одиссеем[42] своего народа. Это был высокий, худощавый, смуглый человек с резкими, орлиными чертами и несколько зловещим выражением лица.

Он происходил не из племени семинолов и сам считал себя потомком одного из тех древних племен, которые населяли Флориду еще в раннюю эпоху испанского владычества. Возможно, что он принадлежал к племени ямасси; его смуглая кожа вполне подтверждала такое предположение.

Об ораторском таланте Хойтл-мэтти можно судить по его речи. Он заявил:

— Договор в Моултри установил, что мы будем мирно жить на земле, которая признана нашей собственностью двадцать лет назад. Все спорные вопросы были улажены, и нас уверили, что мы будем умирать естественной смертью, а не от насилия, чинимого белыми людьми. Не молния должна расколоть и погубить дерево, а холод старости должен высушить в нем жизненные соки, и тогда листья увянут и облетят, а ветки отпадут от мертвого, полусгнившего ствола.

Совет в Оклавахе послал наших выборных затем, чтобы только посмотреть землю, куда нас хотят переселить, и потом рассказать о ней народу. Мы дали согласие и прошли по этой земле. Она приносит ароматные и вкусные плоды и воздух в ней здоровый, но она окружена злыми и враждебными соседями, а плоды плохого соседства — это война и пожары. Кровь оскверняет землю, а огонь иссушает источники. Индейцы из племени поуни украли у нас несколько лошадей, и нашим всадникам пришлось тащить свои вьюки на спине. Вы хотите поселить нас среди плохих индейцев, которые никогда не дадут нам покоя.

Когда мы смотрели земли, мы ничего не сказали, но агенты Соединенных Штатов заставили нас подписать бумагу, и теперь вы говорите, что в ней выражено наше желание переселиться! А мы только заявили, что земля нравится нам, но решать должен народ. На большее мы не были уполномочены.

Ваша речь прекрасна, но мой народ не может сейчас сказать, что он будет переселяться. Одни думают так, а другие иначе, и надо дать людям время, чтобы поразмыслить. Наш народ не может уйти, он не хочет уходить! Если их уста говорят «да», то их сердца восклицают «нет» и называют их лжецами. Нам не нужно чужих земель. Зачем они нам? Мы любим нашу родную землю, мы счастливы здесь! Если мы внезапно оторвем наши сердца от земли, с которой мы сроднились, то оборвутся струны нашего сердца. Мы не можем согласиться на переселение, мы не уйдем!

После Хойтл-мэтти выступил один из вождей партии, стоявшей за переселение. Это был Оматла, один из самых могущественных вождей племени, которого подозревали в том, что он вступил в тайный союз с агентом. Речь его носила умиротворительный характер, и он советовал своим краснокожим братьям не чинить никаких препятствий, а поступить честно и согласиться с условиями Оклавахского договора.

Было ясно, что этот вождь находился под чужим влиянием. Вместе с тем он, видимо, боялся открыто стать на сторону правительственного агента, опасаясь мести патриотов. Когда он встал и начал говорить, воины-патриоты смотрели на него неодобрительно, а их вожди — Арпиуки, Коа-хаджо и другие — часто прерывали его. В том же духе, но более смело говорил Луста Хаджо (Черная Глина). Он привел мало новых доводов в своей необычайно дерзкой речи, но несколько ободрил партию изменников и успокоил агента, который уже начал проявлять нетерпение и волноваться.

Вслед за ним поднялся Холата-мико, индеец с мягкими манерами джентльмена, один из самых уважаемых вождей. Он был нездоров, и поэтому его речь, против ожидания, носила более мирный характер — ведь он слыл решительным противником переселения.

— Мы собрались сюда сегодня, чтобы посоветоваться друг с другом, — сказал он. — Все мы сотворены Великим Духом, все мы его дети, все произошли от одной матери и вскормлены одной и той же грудью. Значит, мы все братья, а братья не должны враждовать между собой и проливать кровь друг друга. Если кровь одного из нас прольется на землю от удара его брата, то окровавленная земля будет громко взывать о мщении и на нас падет гнев Великого Духа. Я болен. Пусть другие, кто крепче меня, выскажут свои мысли.

Затем один за другим поднялись несколько вождей и высказали свое мнение. Сторонники переселения говорили в таком же духе, как Оматла и Черная Глина. Это были Охала (Большой Воин), братья Итолассе, Чарльз Оматла и еще несколько менее значительных вождей.

В противовес им выступили патриоты: Акола, Яха Хаджо (Безумный Волк), Эха Матта (Водяная Змея), Пошалла (Карлик)