Месть Казановы - Анна Князева

и сам себе улыбнулся, как будто вспомнил что-то хорошее.

Мои родители были учителями. Отец преподавал математику, мать — географию. Мы жили в здании школы, в маленькой квартирке с отдельным входом. Так что школа была моим домом.

Это было старинное здание с высокими потолками и трехметровыми окнами в самое небо. По вечерам я в полном одиночестве сидел в пустом классе и читал книги. Класс, полный учеников, и пустой класс — две разные вещи. Когда ты один, ты — хозяин. До сих пор помню это удивительное ощущение: душа моя взрослела и вырастала до величины этого класса. В один и тот же момент я находился в каждой точке его пространства, а оно — в каждой моей клетке. Непередаваемое чувство… Но речь пойдет не об этом.

История, о которой я хочу рассказать, началась в сентябре, когда в нашу школу приехала новая учительница рисования и черчения. Ее распределили к нам после окончания Ленинградского художественного училища. Марина Ивановна была модной столичной жительницей, которую по недоразумению занесло в старинный уральский город.

С первого дня работы ее поставили классным руководителем нашего десятого «Б». Ей было девятнадцать, нам — по семнадцать. Почти ровесники. Марине Ивановне никак не удавалось нас обуздать. Директриса Любовь Петровна не раз отчитывала ее на классных собраниях за то, что она не проявляет педагогической строгости. Нам тоже доставалось. Но за другое. За то, что мы сидим на ее шее.

Не могу сказать, что мы невзлюбили Марину Ивановну. Мы даже заступались за нее. Но, стоило директрисе выйти за дверь, все возвращались к своим делам, а на широкий мохеровый шарф классной руководительницы, в который она куталась, цеплялся листок с рисунком — черепом и костями.

Несколько ребят из нашего класса были в нее влюблены, что не мешало им глумиться над предметом своего обожания. Впрочем, глумление сводилось к обычному непослушанию и баловству.

Мой друг, Женька Митин, любил Марину Ивановну больше других и больше всех безобразничал. Она частенько плакала после очередной его выходки.

И вот однажды, в конце второй четверти, шефы с крупного металлургического комбината выделили школе приличную сумму денег. На бюро комсомола решили провести конкурс новогодних поделок между старшими классами. Каждый класс обязали сделать макет. Победитель премировался поездкой в Ленинград во время новогодних каникул. Со стороны шефов было условие: часть денег на поездку ученики должны заработать сами.

Все классы, без исключения, ринулись собирать металлолом и макулатуру, а потом несли их в пункты приема. Вырученные деньги сдавались в фонд класса, который обычно хранился у классного руководителя.

Ажиотаж, помнится, был сумасшедший! Мы собирались, решали, какой макет будем строить, потом передумывали и меняли решение. Так проходили дни и недели, в то время как другие классы уже работали над макетами. Наконец, Марина Ивановна привела на урок черчения папу Нади Перфильевой. Он был архитектором и предложил сделать макет школы. Поскольку других идей ни у кого из нас не было, все согласились.

Ребята в нашем классе были недружными: каждый сам по себе. С большим трудом набралось нескольких человек, которым предстояла основная работа. На остальных легли всякие ландшафтные мелочи, вроде стеклянного пруда и травы из крашеной манки.

И вот в последний день школьных занятий Марина Ивановна оставила нас после уроков. Волнуясь и не находя места рукам, она тихо сказала:

— Ребята, в нашем классе случилось ЧП.

Все притихли. Потом отовсюду начали раздаваться вопросы:

— Что такое?

— В чем дело?

— Скажите, Марина Ивановна!

Она вытащила из сумки свой кошелек и положила его на стол.

— Деньги, которые вы заработали… Наш фонд класса…

Ребята наперебой загалдели:

— Ну?

— Что такое?

— Скажите!

— Их… кто-то взял. — С усилием закончила Марина Ивановна.

— Украли?

— У вас украли фонд класса?!

Она подтвердила:

— Все до последней копейки.

Мы наперебой выкрикивали:

— Может, где-нибудь потеряли?!

— В автобусе стащили!

— Или, например, в магазине!

Но классная руководительница строго сказала:

— Это случилось на перемене, когда я уходила в учительскую.

— В каком классе? — спросила комсорг Люся Самохина.

— В вашем. — Ответила Марина Ивановна.

Все вдруг притихли.

Отличник Витя Шерхонин предположил:

— Может, кто-то чужой заходил?

— Не знаю. — Учительница опустила глаза.

— Это было вчера? — уточнила Люся Самохина.

— Вчера, — подтвердила Марина Ивановна.

Тогда вмешалась староста Лена Былинкина:

— Я точно помню: вчера перед уроком черчения посторонних учеников в классе не было.

Марина Ивановна обвела глазами ребят, потом села за стол и обхватила руками голову:

— Не знаю, что делать… Придется сказать директору и вызывать в школу милицию…

С разных парт стали раздаваться протесты:

— Не надо!

— Марина Ивановна, сами разберемся!

— Не нужно милиции!

Учительница взяла себя в руки:

— Давайте сделаем так. Мы все сейчас выйдем из класса. Потом каждый, по одному, будет сюда заходить, пока остальные ждут в коридоре. Тот, кто взял деньги, пусть положит их в кошелек. Я специально оставлю его на столе. Тогда мы сможем обойтись без милиции.

Все загалдели и толпой ринулись в коридор, где мыла пол уборщица тетя Клава.

— Почему до сих пор домой не ушли? — она неодобрительно взглянула на Марину Ивановну.

Та, покраснев, сообщила:

— Готовимся к новогоднему вечеру. Репетируем номер.

— Мешаете только. — Тетя Клава сердито взмахнула шваброй, сняла тряпку и шмякнула ее в ведро с грязной водой. — Шли бы уже!

Но мы сгрудились у лестницы и стали по очереди заходить в классную комнату. Это походило на детектив или шпионскую историю и длилось довольно долго. Тетя Клава успела помыть пол и ушла на другой этаж.

Когда последний человек вышел из двери, все ринулись в класс и, окружив учительский стол, стали ждать, когда Марина Ивановна проверит свой кошелек. Но она строго сказала:

— Всем сесть на свои места.

Мы сели. Марина Ивановна прошла к столу и взяла кошелек. Когда она раскрыла его и заглянула внутрь, в ее лице не осталось даже кровинки.

В нетерпении все закричали:

— Что?!

— Нашлись?!

— Деньги там?!

Ни слова не говоря, Марина Ивановна достала из кошелька небольшой листок и показала его всему классу. На нем были нарисованы детские каракули. И лишь приглядевшись, мы поняли, что это были пляшущие человечки.

— Если это шутка… — Марина Ивановна безотчетно провела рукой по лицу. — Это — очень жестокая шутка.

— А может, похититель сообщил, где лежат деньги? — предположила староста Лена Былинкина.

— Или послал нас всех на три веселые буквы! — выкрикнул мой лучший друг Женька Митин.

— Там больше, чем три! — запротестовала Люся Самохина и, на правах комсорга, подошла к классной руководительнице: — Можно? — Она забрала из ее рук листок. Изучив его, со знанием