Смерть в сумасшедшем доме - Кэролайн Данфорд

– Ты же знаешь ее. Мы сумели поладить. Я уже говорил, что, по-моему, ей хотелось большего, поэтому я был рад, когда появился Меррит. Она чудесная девушка, но не в моем вкусе. К тому же завязывать отношения с горничной было бы непрофессионально.

– Ну разумеется, – холодно сказала я. – Для нас, слуг, личной жизни не существует.

– А ты бы этого хотела? – спросил Рори.

– Я надеюсь, что когда-нибудь выйду замуж и у меня будет собственная семья, – ответила я, стараясь сохранять невозмутимость.

– Буду иметь это в виду, – кивнул он.

А я, конечно же, вспыхнула с головы до ног.

– Прошу прощения, сэр, – вежливо сказала я, – но мне кажется, это будет нарушением приличий.

– Отлично. Делай, как знаешь. – Бертрам развернулся и зашагал прочь, не оборачиваясь.

– Мне послышалось, или этот джентльмен только что попросил тебя быть его спутницей на панихиде? – прозвучал у меня за спиной голос Рори.

Я кивнула, потому что у меня перехватило дыхание, так что невозможно было вымолвить ни слова.

– Он рехнулся! Ты же служанка, не ровня ему!

– Не думаю, что его это беспокоит.

– А должно, – сердито буркнул Рори.

– Мне, между прочим, именно это в нем и нравится! – не менее сердито заявила я.

– Господь милосердный, Эфимия, ты что, не понимаешь? Все же подумают, что ты его любовница! И это будет не просто нарушение приличий, если он притащит свою любовницу на панихиду по своей же предполагаемой невесте. Это разрушит твою репутацию раз и навсегда!

– Любовница?.. – выдохнула я.

– Я хоть и состоял когда-то в коммунистической партии, но на его месте не позволил бы себе относиться к тебе, как к равной. Ты постоянно рискуешь рядом с ним. Он же ничего не соображает!

Я совсем поникла.

– Наверное, ты был прав, Рори, когда говорил, что мне не нужно соглашаться на должность экономки в «Белых садах».

– Ай, наверное. – Его тон заметно смягчился. – А теперь, когда господа разошлись, давай-ка займемся нашим делом.

Меррит уже ждал нас в автомобиле. Рори открыл дверцу и помог мне устроиться на заднем сиденье. Затем он сел сам и постучал в стекло, отделявшее от нас водителя, – лакей молча тронул машину с места.

– Я назвал ему место назначения, – сказал Рори, – но не объяснил, зачем мы туда едем. Он не станет задавать лишние вопросы.

Мужчины любят интересничать, поэтому я не стала его расспрашивать, с чего это Меррит проявляет такую покладистость, и постаралась не думать о том, что Рори мог переманить к себе слугу из моего штата. Судя по тому, как лицо Меррита озарялось всякий раз, когда речь заходила о Мэри, он был бы счастлив остаться рядом с ней в поместье Стэплфордов. Но лучше, конечно, переманить Мэри в «Белые сады». Однако тут возникал вопрос: имею ли я право предложить старой подруге и коллеге стать моей подчиненной? Я размышляла над этим некоторое время, а потом Рори, до сих пор сидевший в глубокой задумчивости, вдруг спросил:

– Ты придумала, как мы будем действовать, когда приедем в дом умалишенных?

– Нет, – сказала я и почувствовала себя идиоткой. – Я надеялась, что все само как-нибудь разрешится.

– Это на тебя не похоже, – снисходительно усмехнулся Рори.

– Раньше, когда случалось что-то из ряда вон выходящее, опасные события происходили очень быстро и, как правило, впотьмах, без единого лучика света во всех смыслах.

Он хмыкнул:

– Пожалуй, наши приключения на Шотландском высокогорье можно описать и так.

– Я веду к тому, что, когда человек, напавший на миссис Уилсон, толкнул меня в темноте, это было в точности, как в те времена. А когда бедная мисс Уилтон умерла, все было по-другому. Мы ведь по-прежнему не знаем наверняка, была ли ее смерть следствием злого умысла, но меня не покидает ощущение, что с этим что-то не так.

– И насколько верны обычно оказываются твои ощущения? – поинтересовался Рори с улыбкой.

– Ощущения меня обычно не подводят, но вот суждения, которые я выстраиваю на их основе, порой оказываются ложными.

– Какое честное признание.

Я вздохнула:

– Знаю, Рори, тебе это не понравится, но я не могу отделаться от мысли, что за всем этим стоит Ричард Стэплфорд. Он для меня превратился в злого гения, в чудовище из тьмы, и теперь его тень мерещится мне повсюду.

– Слишком уж мелодраматично звучит. Согласен, лорд Ричард – малоприятный человек, но мне кажется, что он не хуже большинства других господ.

– Он банкир и занимается торговлей оружием, его капитал растет на крови. У него нет ни чести, ни совести, а теперь он, ко всему прочему, стал членом парламента.

– Это логично, – пробормотал Рори.

– И еще мы с мистером Бертрамом думаем, что он убил их отца.

Ну вот, наконец-то я произнесла это вслух – и сразу приготовилась выслушать протесты Рори, но он молчал.

– У нас есть веские основания так думать, – продолжила я, – и доводов хватило на то, чтобы убедить полицейского инспектора арестовать его.

– Так почему же он не в тюрьме?

– Под доводами я имею в виду разрозненные куски головоломки. Нам удалось сложить их в более или менее убедительную картину, и тот факт, что Ричард и Риченда заперли меня в шкафу, лишь добавляет ей убедительности, но после ареста Ричарда было решено, что для судебного процесса слишком мало доказательств, и его отпустили.

– Погоди, они заперли тебя в шкафу?

– Да.

– То есть они знали, что ты подозреваешь их в убийстве отца?

– Не думаю, что Риченда имела к этому отношение и что ее вообще заботила судьба старого лорда Стэплфорда, но она готова на все ради брата-близнеца.

– Господи боже, если хоть половина из этого правда, почему ты еще не сбежала от Стэплфордов куда глаза глядят?

– Я сбежала в «Белые сады».

– Значит, ты не веришь, что Бертрам тоже как-то причастен к смерти отца?

– Мы вместе искали доказательства вины его брата.

– А ты не думаешь, что ему это было выгодно?

– Вероятно, ты прав, это охота за наследством, – спокойно сказала я. – И за теми деньгами, которые Ричард надеется заработать, если начнется война.

– Если начнется война? – ошеломленно повторил Рори.

– Я думаю, мистер Эдвард интересуется семьей Стэплфордов по одной причине: он боится, что Ричард будет продавать оружие не тому лагерю, то есть германскому. Но тут, как мне кажется, он ошибается. Я могу допустить, что Ричард больше симпатизирует Германской империи, чем Британской, по философским причинам, но сдается мне, он будет счастлив поставлять свой товар обеим.