Соло на раскаленной сцене - Ирина Градова

— Это вы, что ли, от Ляха? — спросил он, окидывая гостью равнодушным взглядом. Рите показалось, что он то ли с похмелья, то ли находится под действием каких-то препаратов — казался заторможенным и растягивал слова. Глаза парня при этом странно блестели.

— Ага, — кивнула Рита. — А ты, значит, Илья? Войти можно?

Парень посторонился, пропуская ее внутрь.

Судя по всему, Кутайсов понятия не имел, что в квартире хотя бы иногда следует прибираться: небольшая однушка была захламлена какими-то железяками, старыми системными блоками и мониторами, сваленными в кучу, словно обычный металлолом. Отовсюду торчали провода, и Рите с трудом удавалось лавировать между ними.

— Садись, — предложил Илья. Рита огляделась в поисках места, куда можно было бы опустить свой зад, однако не обнаружила такового.

— Сюда, — добавил он, махом сбрасывая со стула целый ворох проводов и компьютерных плат.

Она уселась, стараясь ненароком ничего не задеть.

— Лях предупредил, что я беру аванс? — спросил Илья. — Ну и где твое «железо»?

— Надеюсь, до «железа» не дойдет.

— В смысле?

— Ты считаешь, без наручников никак?

— Каких еще нару… Ты кто такая?

— Я — частный детектив, а вот ты, парень, похоже, попал!

— Чего это? Я ничего не сделал!

— Ой ли? А как насчет взлома сайта Black’n’White?

— Какого еще сайта?

— Будешь отпираться, сдам тебя в отдел киберпреступлений, слыхал о таком? А еще налоговую натравлю, ведь ты, дружок, занимаешься бизнесом на дому, но официально не оформлен, правильно? Опросим соседей: наверняка они недовольны, что к тебе всякий подозрительный народ шастает…

— Ладно-ладно! — перебил Риту Илья, воздев руки к потолку в жесте отчаяния. — Чего надо-то?

— Мне надо, чтобы ты объяснил, какая такая нужда заставляет тебя преследовать музыкальную группу под названием Black’n’White, писать им всякие гадости и выдавать поддельные «новости» из жизни ее членов. Ты псих?

— Я? Ничего подобного!

— Тогда какого черта ты этим занимаешься?

— Господи, мне же платят! — развел худыми, как у огородного пугала, руками компьютерщик. — Но никакие бабки того не стоят… Да и бабки — смех один, если подумать: за такую работу другой бы взял раз в десять больше, но я вошел в положение, дружок все-таки… Это он меня сдал?

— Ты о ком сейчас? — поинтересовалась Рита.

— Об Орлове, естес-с-сно!

Фамилия показалась Рите знакомой. Конечно, она довольно распространенная, но Рита точно где-то слышала ее, причем совсем недавно. Она вопросительно посмотрела на Илью.

— Ну Артем Орлов, — добавил парень. — Это он меня попросил сайт взломать и время от времени скидывать туда инфу, какую он скажет!

И тут Рита вспомнила. Ну разумеется, Артем Орлов, модератор сайта Black’n’White!

— И зачем Орлову это понадобилось? — спросила она.

— Понятия не имею! — передернул плечами компьютерщик. — Он сказал только, что сам не может «светиться», поэтому нужен кто-то со стороны.

— Он платит тебе и говорит, что делать каждый раз?

— Да. Но деньги — курам на смех…

— Ладно, это мы позже обсудим, — перебила Рита. — Адрес Артема знаешь?

— Да, — после паузы проскрежетал Илья. — Надо?

Евгений с интересом разглядывал двух мужчин, сидящих напротив. Один, невысокий и пожилой, с редеющими на висках волосами, очень походил на Марка Саблина мягкими чертами лица — если судить по фото, которые довелось видеть Фисуненко. Второй, массивный молодой парень лет двадцати пяти, с тяжелой челюстью и маленькими глазками, приходился Саблину родным братом, но сколько Евгений ни вглядывался, ни малейшего сходства не замечал. Субтильную, преждевременно состарившуюся женщину, мать Марка, едва ли можно было заподозрить в том, что она способна породить такого здоровенного сына, как Глеб Саблин, а еще меньше — оперного певца Марка Саблина. И все же Пелагея Семеновна Саблина являлась законной супругой Валерия Петровича Саблина и матерью двоих взрослых сыновей, похороны одного из которых назначены на завтрашний день. Семейство сидело в кабинете Евгения уже минут сорок, и львиную долю этого времени ему и Егору пришлось потратить на то, чтобы успокоить Пелагею Семеновну, которая периодически заходилась в истерике. Фисуненко готов был ей посочувствовать, но уж больно громко и надрывно, как-то слишком по-бабьи, выражала она свою скорбь. Члены семьи Саблиных так отличались от внешне интеллигентного, рафинированного Марка, что Евгению стало казаться, что он ошибся и эти люди — родственники какого-то другого Саблина.

— Скажите, Глеб, что вам известно о жизни вашего старшего брата в Санкт-Петербурге? — обращаясь к, как ему казалось, наиболее адекватному из присутствующих, спросил Фисуненко.

— Да ничего нам не известно! — буркнул молодой мужчина. — Он как свинтил — так и поминай как звали!

— Не смей так о брате говорить! — громко высморкавшись в огромный клетчатый платок, пискнула Пелагея Саблина.

— А что? — набычился Глеб. — Он хоть раз вам позвонил, спросил, как здоровье, хватает ли денег?

— Звонил Марик! — вмешался отец. — И на Новый год, и на Пасху…

— Ну да, конечно! — фыркнул младший брат. — Пару минут поговорит — и все… Не о чем ему с нами, скобарями, беседы долгие вести!

— Не смей! — снова гневно воскликнула мать. — Марик был хорошим сыном, он даже несколько раз присылал подарки!

— Ага, — хмыкнул Глеб, — лучше бы бабки прислал: знает ведь, что отца на пенсию выперли, а у меня на лесопилке зарплату месяцами задерживают!

— Насколько мне известно, у Марка дела шли не блестяще, — заметил Евгений. — Может, он не имел возможности помогать вам материально?

— Вот-вот, не имел! — обрадовавшись неожиданной поддержке, закивала Пелагея Семеновна. — Он ведь у нас талантливый уродился, даже в детстве все пел, танцевал…

— Танцевал он! — пробурчал Глеб, глядя на носки своих поношенных кроссовок. — Нет бы работу себе приличную найти… Скажи, папаша?

— Дык, сынок, видать, не лежала у Марика душа к нормальной работе, — развел руками пожилой мужчина. Его усы, казалось, печально обвисли, пытаясь соответствовать настроению своего хозяина. — Он мог на завод пойти, или на лесопилку, или…

— Какая лесопилка, старый?! — неожиданно вскинулась Саблина. — Марик — он был гениальный певец, такой голосок был у него… как у ангела, право слово! И наш отец Алексей так говорил!

— Отец Алексей — это?..

— Батюшка наш, с нашего приходу, — пояснила Пелагея Семеновна. — Хороший человек! Он всегда говорил, что у Марика большое будущее, что на сцену бы ему… — и женщина снова разрыдалась. Когда она успокоилась благодаря неимоверным усилиям сына, мужа и Егора, Фисуненко продолжил допрос: