Место для жизни - Юлия Винер

Правда, мечта о том, чтобы закрыть за собой дверь и знать, что никто не войдет, не осуществилась и уже не могла осуществиться, но она об этой мечте даже и не вспоминала, слишком много было других забот.

Элла любила всех своих детей, но любимчиком был первенец, Эли. Он был капризуля и сластена, но красивый и умненький мальчик. Особенно он любил суфганийот, сладкие, обсыпанные сахарной пудрой пончики с вареньем, да и все в семье их любили. Но делать их самой большая возня, Элле было некогда. А купить их, кроме как на праздник Хануки, можно было не везде. Поэтому Элла, приезжая в город, непременно заходила в булочную-кондитерскую в центре, где вкуснейшие, нежные пончики продавались почти всегда.

И вот, когда ее старшему сыну Эли исполнялось уже восемь лет, она решила побаловать свою семью и зашла в эту кондитерскую. И здесь ее застиг взрыв, совершенный молодым арабским самоубийцей (такое в те дни случалось у нас часто).

Элла погибла.

Она погибла, и ничто уже не может отнять у нее то чувство безопасности, с которым она прожила последние свои десять лет.

Шушу и Шоши решили разводиться. По этому случаю они стали теперь звать друг друга «Шауль» и «Шошана», но часто забывались.

Почему они решили разводиться, точно объяснить трудно, много всего накопилось за двадцать с лишним лет. Но обоим было ясно, что если разводиться, то не откладывая, пока у обоих есть еще хоть какие-то шансы.

Решили сделать это достойно, как цивилизованные люди, без скандалов и без адвокатов. На этот предмет первым делом следовало договориться, как делить имущество, то есть, главное, продать общую квартиру. Шушу предлагал Шоши остаться в квартире, чтобы сыновьям было куда вернуться после армии, а ему отдать машину и выплатить из общих сбережений сумму, которую надо еще обговорить. Но Шоши сказала, резать так резать, мне такая большая квартира теперь ни к чему, оба сына все равно скоро уйдут, а сбережения поделим на четыре части, так проще всего. И из квартирных ты тоже получишь четверть, и от продажи машины четверть, по-моему, это логично? Шушу не мог сразу решить, логично или нет, но спорить не стал, вопрос остался пока открытым, а Шоши пошла и дала в газету объявление о продаже квартиры.

Атмосфера в доме сразу очистилась. Шушу и Шоши теперь не придумывали себе после работы, куда бы пойти, что бы сделать, только бы протянуть время и не возвращаться домой. Наоборот, приходили домой, как к себе домой. Шушу стал звонить с работы, спрашивать, что купить на обратном пути, а Шоши снова начала готовить обеды, откормлю тебя на прощание, говорила она, кто знает, как ты теперь будешь питаться!

По вечерам они мирно сидели у телевизора, и Шоши великодушно соглашалась на футбол. Но и Шушу держал фасон и, если матч был не самый интересный, предлагал переключиться на сериал.

— Давно бы нам догадаться развестись, — шутил ублаготворенный Шушу.

А Шоши, которая раньше огрызнулась бы злобно, кончай херню нести, задумчиво возражала:

— Ну, как же давно, тогда дети были маленькие.

— И ты меня тогда любила.

— Что теперь вспоминать.

— А я тебя…

— У тебя-то это быстро прошло.

— А у тебя?

Тут разговор обычно повисал, и оба тактично переходили на другие темы.

Например, насчет денег. Шушу, подумав, пришел к выводу, что четверть ему — это не вполне справедливо. Но ему не хотелось нарушать благостное настроение, царившее в доме, и он рассуждал настойчиво, но очень мягко:

— Ты говоришь, логично. Нас четверо — каждому четверть. Но ведь все заработано мной и тобой, дети ничего в дом не принесли, одни расходы. По закону мне вообще, я думаю, полагается половина. Нет, нет, Шошана, — торопливо пояснял он, — я не к тому! Я только к тому, что мальчишки себе еще успеют заработать, а нам с тобой уже пора помнить про черный день. Я считаю, тебе треть, мне треть и им треть, пополам. Не забывай, надо ведь где-то жить. Что я на четверть смогу купить, да и ты тоже.

— Можно и в наемной квартире пожить, масса людей живет, — осторожно замечала Шоши.

— Ты будешь жить в наемной квартире?

— Нет, Шауль, не я, детям необходимо знать, что у них есть дом, неизвестно еще, как там у них после армии сложится.

— Но ты же сама говоришь, скоро уйдут из дому? А если нет, то тем более, на четверть тебе не купить.

— Моя четверть и их две, вот и куплю, все равно им отойдет, и на учебу им останется.

— А, вот что!

Получалось еще более несправедливо. То есть Шоши практически брала себе три четверти, а ему всего четверть? Шушу знал неумолимые логические таланты жены и понимал, что без скандала ее не переубедить. Да и со скандалом, пожалуй, тоже. Тут-то он и вспоминал все то, что в последнее время начало как-то забываться, а именно почему он хотел с нею развестись.

С другой стороны, если не считать проклятого вопроса о разделе имущества, Шоши вела себя идеально. Шушу казалось даже, что она похорошела за последнее время, помолодела и посвежела. Из волос исчезла проседь, и губы стали не такие тонкие и поджатые, а на щеках появился легкий румянец. Шушу подозревал, что если бы он встретил такую женщину где-нибудь на стороне, то мог бы и заинтересоваться. Однажды ночью, после особенно вкусного ужина и очень смешного английского фильма по телевизору, Шушу стукнул тихонько в дверь детской, где уже с полгода спала Шоши. И вошел, и вышел не очень скоро. От долгого ли воздержания или еще отчего, но и тут у него было чувство, что он имеет дело с другой, малознакомой и более интересной женщиной. И получалось так, что если этот проклятый вопрос снять, то есть не делиться и не разводиться, то лучшей жены ему и не надо. Шушу даже как-то сказал это жене, смехом, конечно, но Шоши не засмеялась, посмотрела на Шушу оценивающим взглядом и сказала:

— Лучшей не надо? А худшей?

— Худшей точно не надо! — хихикнул Шушу.

— Ясно, — сказала Шоши, и на этом разговор закончился.

Тем временем начали приходить люди, смотреть квартиру.

Квартира у них была хорошая, четырехкомнатная, удобная и недавно отремонтированная — ив самом центре, но ценность ее снижалась общим запущенным состоянием дома и подъезда. Тем не менее продажных жилых квартир в центре было не так много, и потенциальные покупатели интересовались. И Шушу считал, что Шоши назначила за квартиру слишком низкую цену. Ей-то, может, ничего, но этак его четвертинка совсем будет небольшая! Шушу решил, что, во-первых, обязательно должен отбить машину, она и водить-то не умеет, а во-вторых, необходимо ей внушить насчет цены квартиры.

— Квартиры сейчас продаются плохо, — возразила ему Шоши. — Так мы ее еще дольше не продадим.

— А куда торопиться? — рассудительно заметил Шушу. — Разве нам горит? Дождемся, пока дадут настоящую цену.