Чистый цвет - Шейла Хети

стеклянная лампа, только что сломанная, и не симпатичное золотое колечко с одной единственной щербинкой. Нет, это видавшая виды старая раковина, формировавшаяся на протяжении миллионов лет, созданная для того, чтобы превозмогать.

* * *

Потом Мира стала просто жить дальше: покупать пакет груш в овощной лавке, оставлять масло в масленке на кухонном столе, чтобы оно было мягким, когда она станет намазывать им свой тост. А зимой или в сыром после дождя лесу она спускалась с крутых холмов, развернув стопы в стороны, как научил ее отец.

9

Энни и Мира встретились снова, на этот раз иначе. В этот раз умирала Мира, а Энни пришла к ней и принесла всё необходимое, и приходила она не только домой к Мире, а в дома всех страждущих. Она удивилась, обнаружив Миру на полу. Ее удивил не вид женщины, лежащей на полу, и не то, что кому-то постель показалась слишком горячей, а сам факт того, что это была Мира.

Иногда именно сироты, рыбы, которые были посланы плавать в одиночестве в холодных водах мира, видят общую картину наиболее ясно. У них нет родителей, загораживающих им обзор, и, плавая, как плавают рыбы, под водой, они видят всё невероятно четко, если только им не страшно открыть глаза.

Энни подняла Миру на руки, и Мира узнала Энни. Энни положила ее обратно в кровать, а сама села на край. Она отложила остальные свои заботы. На время ее могли заменить другие люди. За прошедший год Энни узнала, как выглядит человек, когда конец близок. Волосы Миры были мокрыми и прилипли к лицу, ее глаза открывались с трудом, но всё же ей удалось улыбнуться, и Энни, не боясь, положила голову Миры себе на ладони.

Мира была так рада, что ей удалось притянуть к себе Энни. Наверное, это значило, что Энни ее все-таки любит, даже если сама Энни этого не знала, ведь она могла быть из тех, кто такое не распознаёт.

Мире было трудно говорить, но она чувствовала, что молчать даже лучше; просто быть в постели с Энни и касаться друг друга – разве это не то, чего она всегда хотела? И вот Энни здесь, и ее желание сбылось. Жизнь как всегда выкидывала свои шуточки: никогда просто не давала и никогда просто не отнимала, а всегда делала и то и другое. Вот и здесь случилось и то и другое, поскольку дух покидал Миру – через все клетки ее тела.

Свет в комнате был приглушенный, на улице темнело, в окне была видна последняя полоса синего неба. Для Миры этот синий длился двадцать лет, а может, все тридцать. Вся ее жизнь состояла лишь в лежании на кровати, пока ее голова покоится в ладонях Энни. Кто знает, как это всё проживала Энни? Каков мир в восприятии рыбы?

* * *

Что-то случилось с душой отца Миры в то мгновение, когда ее покинула жизнь, – в нем вновь пробудилось сознание всего того, что он познал в момент собственной смерти: что всё на этой земле прощено. Он не был плохим отцом, а она не была плохим ребенком, и не могло быть ничего плохого между такими любящими друг друга людьми, как они. Они любили друг друга, а значит, все их прегрешения были отпущены, ведь эта версия мироздания не просто вместилище благодати, где всё должно идти хорошо. Просто прожить эту жизнь уже достаточно, и они ее прожили. Они прожили всю свою жизнь до самой смерти. И последние ее мгновения – истинные, а истинные – самые истинные из всех.

Больше им было ничего и не нужно… «Спокойной ночи, спи крепко, не позволяй клопам кусаться, если они кусаются, щипай их, пока на них живого места не останется». Кто такие клопы? Просто маленькие жучки в матрасе. Они правда бывают? Правда, но не бойся, я не думаю, что они у нас водятся. А есть еще время на другую сказку? Нет, дорогая, засыпай. А на стакан воды? Вот, держи. Ты расскажешь мне сказку о птичке по имени Мира, у которой была подруга, красивая рыбка, а ты в этой истории – медведь, и они живут все вместе навсегда? Конечно, расскажу ее тебе на ночь завтра. Ладно, люблю тебя. И я тебя люблю. Я тебя люблю! Спи, давай. Я тебя люблю! И я люблю тебя. И я тебя люблю! Можешь оставить дверь чуть-чуть приоткрытой? Эй, куда ты? Никуда, не бойся, я буду внизу.