Принцесса и медведь - Марья Зеленая

вернувшись, приложил к ушибу медную монету.

— Держи вот так, — сказал он, — чтобы синяк не был таким большим. А я нагрею тебе воды.

— Спасибо, — пересохшими губами прошептала она.

Он отошел к очагу, а Виола откинулась на подушку, прижимая к щеке медяк. Глаза бездумно скользили по потолку. Сегодня было еще хуже, чем вчера. В прошлый раз ее обманули, задев гордость, а сейчас — взяли грубой силой, полностью растоптав человеческое достоинство.

«Неужели он каждый день будет творить со мной такие мерзости? И Бьорн с его собачьей верностью никак не сможет ему помешать. Как бы от его попыток остановить своего хозяина не стало хуже. Если ярл и вправду заберет меня к себе в дом, то… страшно подумать, что там со мной сделают.

Бьорн хотя бы относится ко мне по-человечески, водит на прогулку… И отсюда есть шанс удрать… Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Сигизмунд увел меня к себе. Придется делать вид, что я смирилась со своей участью, до тех пор пока не получится сбежать».

Между тем, монета нагрелась. Виола подула на нее, чтобы охладить, и снова приложила к щеке. Ее тошнило от самой только мысли, что придется изображать покорность перед этим животным, но другого выхода не было.

«Лишь бы не забеременеть! — отчаянно колотилось в ее висках. — Моя жизнь будет кончена. Кому нужна порченая невеста, понесшая от дикаря? Отец до конца дней запрет меня в монастыре или выдаст замуж за первого встречного, чтобы скрыть мой позор. Господи, хоть бы Матильде удалось раздобыть какое-нибудь снадобье!»

Виола с трудом поднялась и села на кровати. Ее мутило, звенело в ушах, а огонь в очаге расплывался слепящим пятном: видимо Сигизмунд приложил ее сильнее, чем казалось на первый взгляд.

К ней подошел Бьорн.

— Вода нагрелась. Иди мойся.

— Угу.

Виола встала с постели. Ноги подкосились, ее повело, и она свалилась бы на пол, если бы Бьорн не подхватил ее под мышки.

— Что с тобой? Тебе плохо? — он с беспокойством заглянул в ее лицо.

— Ничего. — Виола закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Сейчас пройдет.

— Лучше приляг.

— Нет. — Она ощущала невыносимо острую потребность смыть с себя прикосновения насильника. — Мне нужно вымыться.

— Да ты на ногах не стоишь! — возразил Бьорн.

Виола подняла на него измученный взгляд. Его глаза в отблесках пламени светились заботой и теплотой.

— Ты мне поможешь? — хрипло сорвалось с ее губ.

— Да, — после секундной паузы сказал он.

Придерживая ее за локоть, Бьорн провел Виолу за ширму, где стояло деревянное корыто и ведро нагретой воды. Она взялась за подол и застыла в нерешительности. Раздеться перед мужчиной? Боже, как стыдно! Но как же хочется вымыться… да и Бьорн уже видел ее голой.

Она несмело подняла глаза.

— Не бойся, — подбодрил он.

Виола резко вдохнула, стащила рубаху через голову и, опираясь на его руку, переступила бортик. Когда струи горячей воды полились ей на плечи, она закрыла глаза, и просто отдалась на волю ладоней, бережно водящих мочалкой по ее телу.

Через какое-то время дурнота отступила, туман в голове рассеялся, и Виола вдруг заметила, каким тяжелым стало дыхание Бьорна. Его руки уже не просто мыли — они ласкали ее плечи, спину, живот…

Она открыла глаза и столкнулась с его вожделеющим взглядом. Его зрачки расширились, и радужка из-за этого казалась почти черной. Виолу обожгло, словно ударом хлыста. Она вздрогнула и отшатнулась.

Заметив это, Бьорн убрал от нее руки и, опрокинув ведро, вылил остатки воды на ее плечи. Затем он снял с крючка полотенце и, завернув в него Виолу, отнес ее на кровать.

— Сейчас приду, — сказал он, уложив ее на мягкую шкуру.

Когда он выпрямился, Виола успела заметить, что край его туники подозрительно оттопыривается ниже пояса.

Через несколько минут он вернулся. Рубаха больше не топорщилась. Виола не стала спрашивать, где он был. Ополоснув руки в корыте, Бьорн взял его за ручки и понес на улицу выливать.

Виола поднялась. После купания ей стало лучше: по крайней мере, голова больше не кружилась. Она достала из сундука нижнюю рубаху и надела ее. Едва она снова легла на кровать, как скрипнула дверь, и в комнате появился Бьорн.

Он подкинул в очаг свежих поленьев, затем разулся и снял верхнюю одежду. Когда он улегся на свой тюфяк, Виола, повинуясь внезапному порыву, свесила с постели руку и коснулась его плеча. Его теплые пальцы тут же обхватили ее ладонь.

От этого простого прикосновения защемило сердце, и к глазам подступили слезы. Виоле было так плохо и одиноко среди врагов на чужой земле, что, даже не смотря на все прегрешения Бьорна, она ощутила прилив благодарности за его душевность и доброту.

— Обними меня, — неожиданно для самой себя попросила она.

Бьорн на секунду замер, а затем забрался на кровать и обхватил Виолу поверх одеяла. Она уткнулась носом ему в грудь, вдохнула горьковатый запах дыма и, пригревшись, затихла.

— Чувствую себя никчемным куском дерьма, — пробормотал Бьорн.

— Почему?

— Потому что не в состоянии тебя защитить.

— Так помоги мне сбежать.

Он тяжело вздохнул.

— Мы уже говорили об этом. Ты — принадлежишь Сигизмунду, а он приказал мне тебя охранять. Я не могу… просто не могу тебя отпустить.

Сил на протесты уже не было, и Виола устало спросила:

— И как мне быть?

Бьорн еще крепче прижал ее к себе.

— Ты же понимаешь, что он не отстанет, пока не заделает тебе ребенка?

— А если я совру, что в положении?

— Тогда он пришлет знахарку, чтобы это проверить.

Виола с досадой закусила губу.

— А это правда, что у него в роду у всех мужиков сросшиеся пальцы на ногах? — поинтересовалась она.

— Угу… Матильда разболтала?

— Да. Предупредила, чтобы мы с тобой не… — Кровь прилила к щекам. — Ну, чтобы я не…

Она почувствовала, как Бьорн напрягся всем телом.

— Ты же знаешь, что я тебя не трону, — шепнул он, почти касаясь губами ее макушки. — Но все-таки лучше не дразни меня.

— А я и не дразню.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Бьорн. — Гребаный лосось, вот опять… Пойду-ка я на пол, от греха подальше.

— Нет, — капризно протянула Виола. Ей совсем не хотелось отпускать его от себя. Такого теплого, уютного… родного.

Но когда она снова прижалась к нему, то ощутила, что он испытывает к ней отнюдь не дружеский интерес.

— Ладно, иди. — Она отстранилась.

— Спокойной ночи. — Он сполз с кровати на свой тюфяк.

Виола перекатилась туда, где примятая шкура все еще хранила его тепло, и, свесив руку, коснулась