Медный страж - Александр Прозоров

«Килограммов тридцать, на глазок, на невесту напялили, — прикинул ведун. — Дело явно идет к смотринам».

— Идут!!! — промчался через двор мальчонка лет десяти.

Невеста с теткой шарахнулась куда-то за сарай. А может, и в дом отступили — из-за хлева не видно. Мужчины, поворачиваясь, сдвинулись к стене, лошади неспешным шагом пошли вперед.

С дальнего конца двора появились трое высоких молодцев во влажных полотняных косоворотках, коротких подштанниках и лаптях, прошли к дому. Ведун мысленно отметил, что лошади от них не шарахнулись, чуждого духа не почуяли. Значит — люди, не нежить какая маскируется.

— Сейчас позовут… — Он закрыл окно, оправил перетянутую поясом с саблей рубаху. Подумал — и саблю снял. Все же на пир, а не на сечу собирается. Купцы — люди не ратные, мечей в обычное время не носят. Что же он станет, как белая ворона, оружием бряцать? Жалко, шубой никакой не обзавелся или цепью золотой. Придется чуть не голышом сидеть, без мехов и украшений.

— Боярин, батюшка Елага к столу тебя кличет! — постучал кто-то в дверь и тут же умчался, даже не убедившись, что его услышали. У всех имелась масса дел.

— Ну, Урсула, не поминай лихом, — опять оправил рубаху Олег. — Сегодня у меня тяжелый день предполагается.

В трапезной, несмотря на распахнутые окна, было душно, жарко, тесно. Солидные люди парились в шубах и шапках, однако в рубахе и простоволосый Олег оказался не один. Среди стоящих особняком молодцев таких было двое: один русый, другой брюнет, оба в синих рубахах, алых портах, перепоясаны широкими ремнями с костяными накладками, но без мечей. Третий, как и положено русскому, вместо волос носил тафью, шитую золотой нитью и жемчугом, и прел в пурпурном суконном кафтане, отороченном скромным горностаем. Пояса у него не имелось, на пальцах поблескивали перстни и даже одна печатка, с шеи свисала массивная золотая гривна, соединенная спереди короткой цепочкой, на которой поблескивал массивный сапфир. Голубые глаза, розовые щеки, небольшое, но вполне заметное брюшко… Лет двадцать, может, чуть больше. Несмотря на возраст, бородка и усы еще только начали пробиваться, придавая низу лица сероватый оттенок.

Парень повернул лицо навстречу вошедшему, замер. У Олега тоже возникло чувство чего-то знакомого, которое быстро превратилось в узнавание.

— Любовод?

— Ведун!

Они кинулись навстречу друг другу, стиснули в объятиях, закрутили, похлопывая по спине.

— Ты тут откуда?

— Да так, поручение одно имеется. А ты?

— Занесло…

Оба отступили, внимательно разглядывая друг друга.

— Ты, вижу, и вовсе заматерел, купец.

— Да и ты на калику не похож более, колдун бродячий. В шелках, в атласах.

— Ну не всем золотом блестеть…

— Не ожидал. Всякого в Угличе ждал, но такого… Отчего не приехал ко мне ни разу?!

— Не поверишь, три раза пытался. И каждый раз кувырком дорога ложилась, не добирался. Хорошо хоть, ты ко мне… Только как зимой-то? Лед на реках! Где ладья твоя?

— Две, ведун, две. Не поверишь, на Шексне перед волоком в ледостав попал. Всего несколько дней до дома не хватило. Пришлось в Белоозере зимовать. Часть товара там продал, часть по зимнику на санях до Новгорода отцу отправил. Да тут недалече. Я… — Любовод запнулся. — Я с поручением малым… А ладьи до Углича старый Коршун после ледохода приведет, аккурат по половодью. Вон, глянь, сын его, Ксандр. Тоже ужо кормчий умелый, — указал на русого голубоглазого молодца Любовод. — Да и боец неплохой. Кулаки с два моих каждый. — Купец наклонился к самому уху ведуна и шепнул: — Христианин…

Плечистый, как и новгородский купец, такой же высокий парень, несмотря на коряво-вавилонское имя, физиономию имел откровенно рязанскую, а потому Олег уточнил:

— Ксандр?

— Александром во Христе окрестили, — поправил молодец. — В честь святого Александра.

— Это какого — воина-великомученика или епископа-борца? — не преминул похвастаться эрудицией Середин.

— Александра Александрийского, — вскинул голову молодой кормчий.

— Язык сломаешь, — поморщился Любовод. — Лучше просто Ксандр. Опять же, и нежить лесная али колдуны городские имени не услышат, порчи не наведут. Я не про тебя, ведун.

— А хоть бы и про меня, — отмахнулся Олег. — Всякое творить приходилось, не обидчивый.

— Елага идет! — стрельнул глазами за плечо ведуна Любовод. — Ты смотри, со мной рядом садись. Тут, кроме как с тобой, и словом перемолвиться не с кем.

— Здравствуйте, гости дорогие, — поклонился на три стороны хозяин. — Благодарю, что дом мой вниманием своим почтили, уважили. К столу прошу, гости дорогие, откушать, чем богаты.

Прислуга споро вынесла блюда с пирогами, кувшины, братины, викии, выставила ближе к хозяину кубки, а ниже по столу — медные ковши, деревянные корцы и ковкали. Елага Скотин занял место во главе. На лавке по правую руку от него, потянув за собой Олега, уселся новгородский гость. Его спутники очутились по рангу далеко у окна, в самом низу стола. По левую поместились жена и дочка, и таким образом Любовод и Зорислава оказались практически напротив друг друга и тут же развели взгляды: невеста на отца, жених на своих товарищей.

Елага, пока рассаживались прочие гости, многозначительно приподняв брови, указал на низкую медницу — медную емкость, формой похожую на обычную крынку. Середин спохватился, вспомнив про обязанности, налил полные кубки себе и Любоводу: с таким другом и напиться не грех. Пироги хватать пока не стал — с них пиршество только начинается. А застолье обещало быть долгим.

Под пироги гости выпили за Макошь, покровительницу наполненных кошельков, и за Марцану, богиню прибытка, за Похвиста и Стрибога, столь важных для путешественников. А после здравицы Сварогу и Даждьбогу слуги — мальчишки лет десяти, две девицы в подвязанных под самой грудью сарафанах и две женщины в возрасте — вынесли блюда с целиком запеченными поросятами, стерлядью пуда на два, из раскрытой пасти которой торчала щука, а у щуки — золотистый карась с вареной луковицей. Опричным блюдом стал прямоугольный серебряный поднос, на котором лежали грудой подрумяненные куски говядины, залитые сверху густым мясным соусом. Емкости с вином и медом поменяли на полные, в том числе и отдельную медницу для жениха.

— Вот, прими от меня в знак уважения, дорогой Любовод, — наколов на нож кусок мяса, протянул его гостю Елага. — Купец ты молодой да успешный, про то мне известно. За три года с одной ладьи прибытку на две получил. И ладно бы только на саму ладью. Но ведь и на товары, дабы трюмы ее заполнить, серебра хватает!

По череде гостей прокатился одобрительный гул — это мастерство они понимали и ценили.

— Прими и ты в знак уважения, дорогой Олег-ведун. — Такого жеста Середин как-то не ожидал и в первый миг даже растерялся. Но быстро сообразил, выдернул свой ножик, сдернул мясо на ломоть хлеба. — Наслышаны мы про честность твою, про деяния разные, что во всех концах земли русской ты творил. За то тебе от меня поклон.