Горец. Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

— Ладно, ефрейтор, пошли знакомиться с личным составом.

— Один момент. Я только майору позвоню. Он желает лично вас представить чертежникам.

— Что ж, это правильное решение, — пробормотал я под стрекот ручки телефона конструкции 'барышня, две тыщи две нули'.

Представление личному составу прошло кратко и штатно. Вахрумка объявил, что с этого момента я им царь и бог, воинский начальник и мать родная в одном флаконе. И как им повезло служить под началом такого геройского фельдфебеля, отмеченного самим королем.

Мажоры вежливо выслушали офицера, не перебивая его. Вот и все.

Почему мажоры? А как еще обозвать солдат, только что призванных из вчерашних студентов, которые одеты хоть и в солдатский покрой, но не в хлопчатую бумагу, а тонкий генеральский габардин. Сапоги на них офицерские хромовые индивидуального пошива и фурнитура с пуговицами из натурального серебра? Прически фасонные. Парни все мне ровесники, но… как бы это точнее сказать? Желторотики и маменькины сынки.

Ох, и намучаюсь я с ними, пятой точкой чую.

Выведя меня снова в предбанник из чертежной комнаты, Вахрумка мне посоветовал, даже не приказал. Скорее вообще попросил.

— Савва, ты их два дня не дергай. Они мне для доклада командованию плакаты чертят. И изменений никаких, даже гениальных, не вноси пока, потому что на полигоне в это же время по этому проекту укрепрайон строят. И будут его обстреливать в высочайшем присутствии из трофейных пушек. Серьезный экзамен для меня. А улучшения в проект мы сможем внести и потом в рабочем порядке. Нам с тобой еще наставление по новой полевой фортификации писать.

Я проникся.

После ухода Вахмурки зазвонил телефон, и приятный женский голос попросил позвать 'к аппарату' Найгеля Хила.

Прикрыв 'говорливую' трубку рукой, я спросил у ефрейтора.

— Кто такой Найгель Хил?

— Момент, господин фельдфебель. Сейчас позову, — и Пуляк скрылся в чертежной.

Появившемуся блондинистому пухлощекому мажору и передал 'слуховую' трубку и приказал.

— Сорок секунд.

И тот радостно застрекотал в трубку, торчащую из аппарата. Не обратив никакого внимания на мое высказывание.

— Да не, мам, чертим только… ничего страшного… конечно буду… пусть приготовит, как всегда… — вальяжно ворковал он на имперском языке.

Когда отсчитанные мною сорок секунд прошло, я крутанул ручку аппарата, обрывая разговор.

— Что вы себе позволяете? — взвизгнул мажор. — Я разговаривал с МАМОЙ!

— Сорок секунд вышло, — ответил я нейтральным тоном. — Вернитесь на свое рабочее место и продолжайте выполнять особое задание командования.

— Ваше поведение… ни в какие рамки не лезет?! В приличном обществе так не поступают… — начал заводиться солдат, так и не понявший что он уже в армии.

— Встать смирно! — рявкнул я. — Вы находитесь в армии, а не на танцульках в городском саду. И приказание непосредственного начальника должно выполняться точно и в срок, без пререканий. Что это за солдат, ефрейтор? Он даже нормально встать по стойке 'смирно' не может. Здесь вам не тут, Хил. Кругом! Марш на место!

Когда за чертежником закрылась дверь, я приказал ефрейтору больше никого из чертежников к телефону не подзывать. И организовать ужин всем нам прямо на рабочем месте. Сегодня будем работать до упора.

А сам пошел в чертежную, которая гудела как улей. Надо же… сколько гула могут воспроизвести всего пять тушек.

При моем появлении замолкли и разбежались по своим столам.

— При появлении в помещении старшего начальника личный состав его приветствует стоя на том же месте, где находится, — процитировал я устав. — Кто не понял, будет тренироваться. Если не понял кто‑то один, то тренироваться будут все равно все. Не увижу я у вас усердия, переведу всех на казарменное положение и солдатскую столовую. Особо одаренные поедут на полигон — лопатами по земле рисовать. Ясно всем?

Ответили тихо и в разнобой.

— Не слышу. Ясно всем?

Ну, прямо как дети, право слово…

— Будем тренироваться отвечать, как правильно пока не научитесь. Итак… Ясно всем? О! Уже лучше, но недостаточно. Еще раз: ясно всем?

Поглядел на притихших цыплят… Точно ведь жаловаться мамкам побегут. Как только так сразу.

— У нас для выполнения особого… подчеркиваю… ОСОБОГО задания командования остался только завтрашний день и сегодняшний вечер. Возможно еще и ночь. Кто провалит это ваше первое БОЕВОЕ задание, тот первой же маршевой ротой вылетит на самую передовую, благо она недалеко — три часа на поезде. И окопы для вас там мною уже выкопаны. Не надейтесь на покровительство, никто вас от окопов не отмажет, потому что от вашей плохой работы очень большие генералы сядут в лужу перед глазами его величества. Ясно всем?

На этот раз ответили, по крайней мере, стройным хором.

— А теперь посмотрим, что вы тут наваяли… — взял я со стеллажа готовый эскиз блиндажа в косом разрезе, изображенный в изометрии.

Чертежи мы сдали вовремя. Только чего мне это стоило… Ага… Особенно если учесть что нервные клетки не восстанавливаются.

Для начала я столкнулся с тем, что местные чертежные правила совсем не соответствуют нашим ГОСТам. Быстро свернул свои нравоучения дипломированным инженерам и озадачился информацией. Ефрейтор как по волшебству, куда‑то смотавшись на четверть часа, достал мне брошюру на имперском языке по этому вопросу и я некоторое время я офигевал только от формулировок, расплывчатых и излишне велеречивых. Это все по строительству. А вот по машиностроению все было весьма близко к тому, что у нас. Ну да… Строить‑то можно и на глазок. А вот машина такого не попустит, работать откажется.

Чтобы отвлечься от этого головняка подошел к карте.

— Ефрейтор, а где столица Восточного царства?

Тот посмотрел на меня как‑то странно.

— Да не пялься ты на меня так. Я рецкий горец. И в школе не учился, — отмазался я.

— Тут ее нет на этой карте, господин фельдфебель. Она намного дальше на восток. Называется Туром. Здесь только Раков изображен. Это там, где у врага ставка главного командования.

— Ага… — провел я пальцем по карте. — Близко от фронта.

— Ну, они же пока наступают, — развел руками ефрейтор.

— А как называется народ, который живет в этом царстве?

— Их много там, господин фельдфебель, всех не перечислишь.

— А основные?

— Цугулы, ухна, пацинаки, лякиты, озовши, обдоры и обры. Остальные народы там мелкие и незначительные.

— Главные кто там из них? Ну как у нас имперцы?

— Озовши. Раньше были обры. А общий язык у них до сих пор там оборский.