«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой» - Сергей Николаевич Зеленин

результате таковой его бурной деятельности на 22 июня 1941 года наша боевая авиация была вооружена пулемётами винтовочного калибра — с редкими вкраплениями крупнокалиберных «березиных», да 20-ти миллиметровых «ШВАКов»… Перевооружаться пришлось уже во время войны — меняя недостаточно мощные «ШВАКи» — на 23-х миллиметровые пушки Волкова-Ярцева «ВЯ-23» на штурмовиках, а на истребителях — на более лёгкие и технологичные и пушки «Б-20» того же Березина. Вы только прикиньте — во что это встряло во время эвакуации большинства оборонных заводов⁈

А не убить ли мне одним выстрелом двух зайцев?

Свято место пусто не бывает и, если я отвлеку Шпитального на творческий запил по готовым чертежам единого пулемёта — возможно Березину удастся свой авиа-крупняк запустить в серию пораньше. Ну не Березину, так Владимирову или ещё кому — конструкторов оружия на Руси хватает с избытком.

Желательно бы подкатить к Шпитальному раньше — чем когда в его голову пришла идея создать авиационный пулемёт.

Роем дальше…

«В 1919 году Борис Шпитальный начал работать помощником машиниста на Северной железной дороге. В 1921–1922 годах он — механик на Мытищинском вагоностроительном заводе, а в 1923 он перешел в лабораторию гидравлических установок при Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Одновременно с работой Борис учился в Московском механическом институте на кафедре авиационного машиностроения и уже тогда он задался целью создать скорострельный пулемет».

Чёрт, блин — неужели уже опоздал?

Срочно в Мытищи!

* * *

Сперва выследив, затем примерно по такой же схеме как и Дыренкова — я вызвал будущего главного конструктора в «свой» кабинет, арендованный в псевдо-строительной конторе Ксавера близ Кремля. Когда он вошёл, я не особо торопясь спрятал в ящик стола лежащие на нём бумаги с которыми якобы работал, затем якобы нехотя привстав поздоровался за руку и важно представился:

— Начальник третьего управления при военно-техническом секторе ИНО ОГПУ Паулс. Раймонд Паулс… Садитесь пожалуйста, товарищ Шпитальный.

В этот раз я принял облик прибалта — мама родная не узнает: невыразительное лицо типичного чухонца, белые — как будто выцветшие волосы, соответствующее произношение. Было дело — имел отношения с этой публикой, когда поддержанные иномарки из Германии гонял…

Скажем прямо и честно: с первого же взгляда Борис Гавриилович произвёл на меня такое неизгладимое впечатление — что я даже слегка струхнул. Хотя 1902 года рождения: на два года младше меня самого — «этого»…

НО!!!

Эдакий матёрый человечище, в буквальном смысле — брутальный альфа-самец, с гладко прилизанной чёлкой!

Такие имеют врождённую способность подчинять мужчин и покорять женщин…Такими обычно изображают в голливудских боевиках наикрутейших американских гангстеров: бычья шея, массивная челюсть, тяжёлый взгляд исподлобья — в котором читается непоколебимая уверенность в собственной правоте во всём, чего бы это не касалось.

Рисунок 10. ШпитальныйБорис Гавриилович.

Если мне удастся убедить его, если он всерьёз воспримет порученное ему и возьмётся за него со всей присущей ему энергией — за успех можно не переживать: по горам трупов — но он добьётся своего!

Преодолев некоторую невольную робость — что стоило немалых усилий, светанув своей «корочкой» — я в свою очередь предельно вежливо потребовал предъявить документы:

— «Доверяй, но проверяй»! А наше «ремесло», сами понимаете, требует особой бдительности…

— Я всё понимаю, товарищ… Эээ…

— Паулс. Раймонд Паулс.

Положив его удостоверение перед собой на стол, не отрывая от него взгляда открываю сейф и достаю из него папочку с грифом «Личное дело. Шпитальный Б. Г. Совершенно секретно». Боковым зрением вижу, как у моего визави округлились очи…

Сверивши данные удостоверения и досье, пару раз посмотрев на «оригинал» — сверяя его с фотографией, я вернул документ владельцу и откинувшись на спинку кресла, молвил:

— У меня такой вопрос… Это правда, что Вы всерьёз увлеклись конструированием стрелкового оружия? Пулемётом?

У того, аж челюсть нижняя вывалилась едва не задев столешницу:

— Да… Но, откуда Вы…?

Должно быть, сведения скаченные неизвестно откуда — были слегка неверны. Возможно, Борис Гавриилович — пока только в облаках витал и своей идеей ни с кем не делился…

Вот так и попадают впросак с «нотами забитыми инфой»!

Как бы там не было, но я его удивил. А удивить, если верить Суворову (настоящему Суворову — а не Резуну, пишущему свои высеры под этим ником) — значит победить! С всевозрастающей уверенностью в успехе мероприятия, я приложил палец ко рту:

— «Ремесло» у нас, знаете ли, такое — всё и про всех знать!

Насладившись произведённым впечатлением, жгу дальше:

— Чтоб наш с вами разговор продолжился, Вы должны подписать подписку о неразглашении… Если согласны — получите предложение от которого не сможете отказаться. Если нет…

В этом месте я незаметно нажал ногой кнопку под столом и тут же зазвонил телефон…

— Минуточку… Слушаю…

Подняв и плотно прижав трубку к уху, я тут же соскочил с места и вытянулся «в струнку»:

— Так точно, тов… Никак нет, тов… Вы же знаете, как нам не хватает людей! Хорошо, я понял Вас… Сделаем всё, что в наших силах, товарищ Председатель Реввоенсовета!

Сажусь на место, достаю платок и вытираю лоб:

— Уффф…

Вижу Шпитальной тоже соскочив, стоит столбом и «пожирает» взглядом телефон…

ХАХАХА!!!

Кстати забыл ещё в тот раз сказать…

Аппаратик-то из «роялей»!

Не работает правда ни черта — кроме звонка, но впечатление производит — особенно своей «вертушкой», на который я присобачил отполированную до золотого блеска звезду — вырезанную со своей дембельской пряжки. Зуб на выбивание даю — такого ништяка даже у самого Сталина нет и, не скоро будет.

— Садитесь, товарищ Шпитальный… — глядя ему в глаза через очки в новомодной оправе, устало жалуюсь, — ну и работа — все требуют гениальных изобретателей, а где я их возьму? Не… Напишу рапорт о переводе в отдел по борьбе с контрреволюцией: там проще — всего лишь надо врагов по почкам бить, а не уговаривать каждого заср…

Когда я удручённо замолк и уставился в окно, тот открывает было рот — но я вдруг «ожив», его снова опережаю:

— Если не желаете подписываться под неразглашением — просто выйдите отсюда и идёте дальше трудиться лаборантом в сельскохозяйственной академии и учиться в Московском механическом институте…

Снизив голос до громкого шёпота:

— Но предупреждаю — у ОГПУ очень хорошая память.

Тот, сглотнув вмиг пересохшим горлом — кадык туда-сюда:

— Я согласен…

— Отлично, — вынимаю из папки с личным делом