Победа для Александры - Надежда Семенова

— Мы слишком в этом увязли.

Валек наклонился и решительно дернул верхний замок сумки, затем второй. Под кипой явно впопыхах накиданной одежды лежал увесистый, туго утянутый скотчем целлофановый пакет, набитый белым порошком. Саша никогда не видела ничего подобного и догадалась о содержимом скорее по трепетным прикосновениям Валька. Он ласкал его руками, теребил суетливыми пальчиками, впивался в него умиленным взглядом, обливаясь слюнявой улыбкой. Странная это была улыбка, словно у слабоумного ребенка, увидевшего юлу. Раз-два-три. Волшебный звук и чудесное, разноцветное, интригующее движение. Недоумевающие глаза неотрывно следят за вращающейся игрушкой, а из уголка вожделенно приоткрытого ротика тоненькой струйкой течет сладкая слюнка…

Саша приложила захолодевшие пальцы к пылающим вискам. Еще раз бросила взгляд в сумку, Валек инстинктивно дернулся, будто хотел прикрыть ее телом, засмущался и, чуть улыбаясь, поглядел Саше в глаза. «Ну, ты же понимаешь», — говорил его взгляд. Нет! Саша нисколько не понимала! Она не понимала, почему они оба, Костя и Валек, считают возможным подвергать свою жизнь опасности за этот ничтожный пакет порошка!

— Что в нем такого? — Она сжала ладонями лицо, словно пытаясь удавить рвущийся наружу вопрос.

— Что в нем такого? — изумленно переспросил Валек. — И это спрашиваешь ты?

Его лицо покраснело, забурлило раздражением. Белыми, словно помертвелыми, остались только лоб и крылья носа.

— Это пропуск в жизнь! В нормальную жизнь! — Валек почти захлебнулся от восторга и азарта, жирно приправленных страхом. — Скажи еще, что тебе деньги не нужны!

— Нужны!

— Так чего же ты ломаешься? — Голос Валька вызмеился из подрагивающих искривленных губ. — Я предлагаю сделку, легкую, как, — он попытался подобрать сравнение, — как… одуванчик! Ты всего лишь должна придержать пакет и никому об этом не трепаться! Отдашь первому, кто у тебя появится…

— Магомеду? — зло поинтересовалась Саша.

— Ты с ним знакома? — Валек резко дернул плечом…

В голове звонко лопнул шарик, а во рту непонятно откуда появился привкус металла. Возле уха глухо охнула стена. Саша повернулась и противное, как усик таракана, мгновение смотрела на осыпающуюся штукатурку.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — неожиданно тонким голосом прокричал Валек.

Слушать этот надрывный писк было выше сил. «Как же он боится, — отрешенно думала Саша, — при одном упоминании о Магомеде верещит, как… недорезанный поросенок». Стало противно.

— Да, Валентин Батькович, — внятно сказала Саша, — я видела Магу, — помолчала и горько добавила: — У Кости… очень давно.

Валек деревянно улыбнулся и потер кулак. На разбитых костяшках медленно выступила кровь.

— Вот что я тебе скажу. — Саша говорила медленно и четко, до странности равнодушным бесцветным голосом. Она чувствовала себя бесконечно уставшей, словно перестало сочиться болью надорванное сердце. Она вся вышла, эта боль. Вместо нее в душе поселилась пустота. Саше стало абсолютно все равно, как отреагирует на ее слова Валек. По стене придется следующий удар или уже по ней. Это было не важно. Все не важно, кроме одной мысли, которой Саша не собиралась делиться. Ни с кем. Особенно с Вальком. — Сумку я не возьму.

Верхняя губа Валька дернулась, обнажив зубы. «Ну, точь-в-точь как у цепного пса», — безразлично подумала Саша, а вслух сказала:

— Я не знаю, что в ней находится…

Валек недоуменно вытаращился.

— И знать не желаю, — сказала Саша в его пустые затравленные глаза, развернулась и тихим неспешным шагом пошла в комнату. Она шла, чувствуя на спине растерянный взгляд и не зная, чего ожидать. Но ни ожидать, ни даже думать об этом у Саши не было сил. Она взялась за ручку балконной двери, повернула, даже не понимая, каким сильным оказалось ее прикосновение. Дверь жалобно скрипнула, и от нее отвалились лохмотья старой потрескавшейся краски. Прежде чем перешагнуть порог и оказаться на этаже, Саша помедлила. Вовсе не для того, чтобы подождать реакции Валька. Ноги были тяжелыми, и Саша собиралась с силами, чтобы поднять одну за другой непослушные колени. Валек молчал. Саша еле заметно кивнула и, не оборачиваясь, ушла.

Валек остался один.

Он стоял чуть склонив корпус, скрючив руки, словно объятый вожделением скупец над сундуком с сокровищами. Простояв так довольно долго, Валек потер лоб, подвигал напряженно сведенными плечами, сплюнул на пол и несколько раз оглянулся. Закрыл на сумке замок, и тут его начал бить озноб. Крепкий парень задрожал как осиновый лист, ему пришлось обхватить себя руками, чтобы остановиться. Но чем крепче он стискивал зубы, тем больше его колотило.

Саша чувствовала себя механической куклой. Ела, спала, ходила на занятия. Иногда завод заканчивался, и тогда она сидела неподвижно на кровати, глядя в одну точку на стене. В таком положении время неслось рывками, то томительно застревая, то ускоряясь до головокружительной быстроты. Казалось, она заживо погребена в сырой мрачной могиле. Снаружи вечно моросил дождь, уныло стуча по обитому жестью подоконнику. В душе жила одна и та же мысль: «Я никому не нужна». Лозунг этот, выбитый на стене игрушечного паровозика, вновь и вновь проносился мимо станции, на которой застряла Саша. Наверное, паровозик тоже был механическим, и его заводили разные руки, иногда сильные. Паровозик стучал маленькими трудолюбивыми колесиками, и надпись выглядела по-разному. «Не нужна… я… никому» или «никому… не нужна… я». Совсем грустно становилось, если надпись сливалась: «Никому… не нужна, никому… не нужна», а затем следовала размазанная подпись «я… я…». Бывали дни, когда паровоз ехал медленно, позволяя прочитать всю надпись сразу, и Саша читала ее снова и снова: «Я никому не нужна».

Остаток четвертого курса провалился мимо внимания. Единым бессонным днем пролетела сессия. Очнувшись однажды утром, Саша обнаружила, что на улице бушевало настоящее лето. Из зеркала смотрела похудевшая и спавшая с лица девушка, выглядевшая куда старше своих двадцати трех лет. Отросшие волосы топорщились в разные стороны, неухоженные, в белых пятнышках ногти обросли толстыми заусеницами. Саша оглядела комнату, показавшуюся вдруг тюрьмой, и застонала. Было невозможно представить, что она обречена провести в ней еще один год. В этих стенах, среди этих вещей, запаха духов Сулимы и возле вечно простуженного крана на кухне. Саша лихорадочно оделась, взяла с собой паспорт, зачетку и отправилась на факультет.

В приемной деканата пахло пылью и краской. Водоносов, маленький, востроглазый заместитель декана, удивленно выслушал Сашу.

— Академический отпуск перед пятым, завершающим курсом? Дорогая студентка, вам остался всего один год! — Он жизнерадостно всплеснул руками: — Отдохнете за лето, вернетесь к учебе с другим настроением…

Саша подавила вздох и сказала, глядя прямо в начальственные глаза:

— Я потеряла интерес к учебе. Если не получу академический отпуск, заберу документы.