Кровавая месса - Жюльетта Бенцони

— Я и не собирался посылать вас на смерть, — негромко сказал барон. — Я лишь хотел помочь вам преодолеть то состояние, в котором вы пребывали. Итак, наш договор утратил свою силу… Но не думаете ли вы, что мы все же могли бы работать вместе?

Ответ последовал немедленно:

— Я именно об этом и прошу! Я сняла этот дом лишь для того, чтобы у вас в Париже было лишнее убежище. Ведь ваш дом на улице Менар опечатан, а вы этот квартал… так любите.

Де Бац иронически изогнул бровь, взял Лауру за руку и поцеловал ее ладонь.

— Стало быть, вы сняли этот дом, чтобы принимать меня? В самом деле? Но ведь не меня одного, не правда ли? Я полагаю, что вы оставите немного места для… Эллевью, например?

Выражение нежности на лице Лауры сменилось гневом. Она покраснела и вырвала руку.

— За кого вы меня принимаете?!

— За соблазнительную молодую женщину, которой доставляет удовольствие успех у мужчин, что вполне естественно. Что же касается нашего тенора, то его все считают очаровательным. Вы непременно должны послушать его в спектакле «Алексис или Дезертир». Перед ним невозможно устоять. Во всяком случае, так утверждают дамы…

— Я его слышала и устояла!

— Но мне показалось, что вы были так благосклонны к нему там, у Тальма. И вы его пригласили…

— Во что вы вмешиваетесь? Неужели я лишена права иметь друзей? Я нахожу его талантливым певцом и интересным собеседником, но не более того.

Де Бац издал такой вздох, что наверняка погасил бы все свечи на хрустальной люстре, висевшей над их головами, если бы они были зажжены.

— Какое облегчение слышать это! И не меняйте своего мнения, прошу вас. Иначе вы рискуете ввязаться в ненужную и даже опасную авантюру.

— Опасную? — Лаура пожала плечами. — Откуда вы это взяли?

— Опасность исходит с улицы Луа. Там живет его любовница Клотильда Мафлеруа, танцовщица из оперы. Она очень красива, но невероятно ревнива и мстительна. Эта женщина сходит с ума по своему любовнику, она вполне способна отправить соперницу на эшафот.

— Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Ни капельки! Если вы питаете слабость к этому молодому человеку, берегитесь Клотильды. И к тому же мне бы не хотелось, чтобы такая достойная женщина, как вы, играла роль прикрытия.

— Как я должна это понимать?

— Видите ли, моя дорогая, Эллевью влюблен в одну юную даму, которая немного на вас похожа и с которой я знаком. Это Эмилия де Сент-Амарант. Она жена Сартина, сына последнего генерал-лейтенанта полиции. До сентябрьских казней она и ее мать работали в шикарном игорном доме в Пале-Рояле, принадлежавшем некому господину Окану. Он преданный защитник дам де Сент-Амарант. После начала беспорядков они удалились в Сюси, в имение, также принадлежащее Окану. Мне рассказали, что Эллевью частенько туда наведывается. Правда, тайком, после спектакля. Так что одно из двух — либо он пытается, ухаживая за другой женщиной, перенести на нее гнев Клотильды, либо он надеется, соблазнив вас, забыть утонченную Эмилию. Во всяком случае, я вас предупредил!

— Боже, как приятно было слышать все то, что вы мне наговорили, — прошептала Лаура. — Вы любите разочаровывать женщин, не так ли? Там, где вы прошли, иллюзиям больше нет места…

Барон засмеялся, потом взял лицо молодой женщины в ладони и нежно поцеловал в губы.

— Вы мне слишком дороги, чтобы я позволял вам общаться с людьми, вас не достойными…

Не успела Лаура ответить, де Бац исчез, словно его и не было.

14 июня 1793 года на площадке четвертого этажа башни Тампля солдат Национальной гвардии, впервые занявший этот пост, с удивлением оглядывался по сторонам. Часовому казалось, что он попал в потусторонний мир. Но именно здесь жили королева, принцессы и маленький король. Солдат принадлежал к секции Лепелетье. Там его знали под именем Форже. Это был Жан де Бац.

Уже два часа кряду он шагал взад и вперед, положив ружье на плечо, у высоких и узких стеклянных дверей. Белые гофрированные занавески были задернуты и скрывали от него узников. Эти двери отделяли лестницу от прихожей и ее от всех остальных комнат. Ждать оставалось недолго. Вот-вот Форже должен был сменить часового, дежурившего в прихожей. Ожидая своей очереди, он не терял времени даром, запоминая необходимые детали — ширину лестницы, количество стражников, размещенных по всей высоте башни. Барон с досадой отметил про себя, что их стало больше, чем при жизни Людовика XVI. Король доживал свои последние дни, Когда Паллуа, разрушитель Бастилии, воздвиг вокруг старой главной башни монастыря-крепости шестиметровую стену с одной-единственной дверцей, ведущей внутрь.

Барон знал, что первый этаж башни занимают муниципалы, посланные Коммуной следить за пленниками. Они сменялись каждые четыре-пять часов, так как наблюдение должно было вестись непрерывно, днем и ночью. На втором этаже расположились солдаты Национальной гвардии, офицеры занимали угловую башенку. Третий этаж, где когда-то был заключен король со своим верным Клери, теперь пустовал, так как Клери покинул Тампль спустя месяц после казни своего господина. И наконец, на четвертом этаже жили остальные члены королевской семьи — под постоянным присмотром супругов Тизон. Ни для кого не являлось секретом, что эта пара — самые мерзкие шпионы, испытывающие дикую ненависть к своим «подопечным».

Так на что же мог рассчитывать де Бац при сложившихся обстоятельствах? Как это ни покажется странным, на многое.

Главным эвеном разработанного им плана стал его друг Кортей, бакалейщик, который когда-то согласился играть главную роль в похищении короля. Кортей в душе был роялистом и не менял своих убеждений. Он очень рано вошел в Национальную гвардию и благодаря своей воле, чувству справедливости и доброжелательному отношению к людям стал отличным командиром, которого уважали и слушались. Кортей командовал секцией улицы Лепелетье, которой доверили охрану Тампля. Они с де Бацем были старыми друзьями, и именно Кортей внес его в список гвардейцев под именем Форже. Новоявленный солдат Национальной гвардии выглядел настоящим чучелом с длинными усами и белобрысыми волосами, заплетенными в косичку. После зачисления в гвардию Форже с особым рвением выполнял все поручения. Так что барону де Бацу не слишком часто приходилось заглядывать в Шаронну.

Совершенно особым, но не менее ценным звеном плана был гражданин Мишони, бывший продавец прохладительных напитков. Он проявил такую преданность Коммуне, что ему доверили пост управляющего тюрьмами. Чтобы его персонаж выглядел еще более убедительным, он хвастался, что лично присутствовал на всех заседаниях так называемых трибуналов, по приказанию которых людей убивали в сентябре. Ему было пятьдесят восемь лет — на двадцать лет больше, чем его другу Кортею, — и под маской рьяного санкюлота он скрывал свои монархические убеждения и… невероятную жадность к деньгам. Де Бац познакомился с ним у Кортея и понял, что может рассчитывать на него даже больше, чем на бакалейщика.