Малабарские вдовы - Суджата Масси

ресторанах? – Джамшеджи был вне себя. – Так вот, теперь посиди-ка дома.

– Я ходила в библиотеку. – Голос у Первин дрожал. – Но не могла больше провести ни дня рядом со студентами и преподавателями в колледже.

– Тебе невыносимо в колледже? – Вид у отца стал озадаченный. – Но ты была лучшей студенткой!

– Меня все время пытались выжить – и чего только не вытворяли, чтобы мне было невыносимо находиться на занятиях, – ответила Первин.

– Это верно, – вмешалась Камелия. – Однокурсники над ней издевались. Про некоторые случаи она рассказывала. Но с этим можно было бы разобраться…

Первин была благодарна матери за эти слова, но не хотела создавать впечатление, что попусту очерняет своих однокурсников.

– Это не просто «случаи», и такое происходило каждый день. Они убили во мне желание изучать право. Прости меня, папа.

– Но… – Суровость на лице Джамшеджи сменилась смятением. – И что теперь? Кем ты хочешь стать?

– А почему мне обязательно становиться кем-то? Я не могу просто быть собой?

Сказать им правду она не могла: «Я хочу отсюда сбежать и выйти замуж за Сайруса». Не собиралась она ошарашивать их еще одним скандальным признанием, тем более ведь может оказаться, что любимый ее исчез без следа.

Однако через два дня все переменилось. Началось все в воскресенье вечером с телефонного звонка дедушки Мистри. Трубку сняла Первин и, услышав знакомый сиплый голос, сразу насторожилась. Дедушка обычно звонил на что-то пожаловаться: у него артрит, разносчик не доставил заказ, Мустафа опять в чем-то провинился.

– В Мистри-хаус пришли какие-то парсы из Калькутты, хотели видеть твоего отца. Я сказал, что его нет на месте, они оставили письмо. Что это еще за ерунда такая? – заворчал дедушка. – Эти гхельсаппы[46] сказали, что адвокат им не нужен.

Первин почувствовала, что волоски на запястьях встали дыбом.

– Бапава[47], а сколько их было?

– Муж, жена и взрослый сын. Мустафа их впустил. Сказал, что сын очень напористый. Я велел, чтобы такое не повторялось.

– Я рада, что он их впустил. Этот очень важные люди! – Первин ощутила счастливое облегчение, хотя и не могла понять, почему Содавалла пошли именно в Мистри-хаус. Она же назвала Сайрусу свой домашний адрес. Возможно, в семье решили, что прежде всего нужно выразить почтение деду. – Ты им сказал, чтобы они зашли сюда?

– Стану я отправлять чужаков к твоему отцу, чтобы они ему докучали! – сварливо заявил дедушка.

– Я сейчас приеду за письмом.

– Никуда ты не поедешь поздно вечером. Если хочешь, я письмо сам привезу. – Он помолчал. – Что Джон готовит на ужин?

– Карри из креветок. Приезжай, пожалуйста. Уверена, там на всех хватит! – У Первин возникли подозрения, что дедушка позвонил сказать про письмо только потому, что соскучился. Вот и хорошо. Он свое получит – возможно, и она свое тоже.

Первин встретила деда в вестибюле, попросила не отдавать отцу письмо до конца ужина. Она знала: голодные люди вспыльчивы, а когда отец с дедом насытятся и за едой выпьют несколько бокалов, то и отреагируют благожелательнее.

Сразу после десерта Первин пригласила всех перейти в гостиную. Она сказала:

– Бапава привез важное письмо. Я его не читала, но слышала, что речь там обо мне.

– Ну надо же! – обрадовалась Камелия. – Может, это из колледжа, еще есть надежда…

– Скорее у курицы зубы вырастут, – отрезал дедушка Мистри. – Это письмо от парсов из Калькутты.

Джамшеджи вскрыл конверт, вставил в глаз монокль. Дочитав, обвел взглядом родных, покачал головой.

– Очень странно. Они просят завтра встретиться с ними в отеле «Тадж-Махал-палас», чтобы обсудить возможный союз для Первин.

– С кем? – Растом, ерзавший на диване рядом с дедушкой Мистри, поднял глаза.

– Фамилия авторов письма – Содавалла, – пояснил Джамшеджи. – Довольно распространенная, но я их что-то не припоминаю.

– Я их знаю. – Первин в сильно урезанном виде рассказала о встречах с Сайрусом в Эльфинстоне и библиотеке Сэссуна, о том, что он был в их компании, ходившей в кино.

Камелия пристально взглянула на дочь.

– И это все? До меня дошли слухи, что тебя видели на станции Бандра с молодым человеком. Я сказала: такого не может быть, ты не гуляешь с мужчинами.

– Это было в тот день, когда он сделал мне предложение, – смущенно подтвердила Первин. – Он не мог объясняться при посторонних.

– Похоже, этот юноша невысокого пошиба! – Джамшеджи сжал губы, будто откусив кусок несвежей папайи.

– Вряд ли он такой уж безнравственный, если ищет невесту! – возразила Первин. Она как раз и опасалась поспешного неодобрения отца.

– Сперва я должен жениться – а это только через два года, верно? – Растом посмотрел на родителей, ожидая подтверждения своих слов.

– Старшему в семье положено вступать в брак первым, – подтвердил Джамшеджи, неотрывно глядя на Первин из-под нахмуренных бровей. – А с твоей женитьбой мы спешить не станем. Прежде чем мы найдем тебе невесту, ты должен занять в компании более высокую должность.

Дедушка Мистри откашлялся и добавил:

– Если младшую сестру выдают раньше старшего брата, все решат, что это по беременности. И тогда нашей репутации конец.

– Мы не такие. – Первин старалась, чтобы голос звучал ровно. – И что мне теперь с собой делать, если я больше не студентка? Мне только и остается, что выйти замуж.

– Кто яму роет, тот в нее и упадет, – мрачно заявил дедушка Мистри, а Растом фыркнул.

Камелия нервно стиснула ладони с наманикюренными ногтями.

– Ты всегда была такой славной послушной девочкой. Ценила то, что тебе дают, в отличие от многих других. Как ты могла так с нами поступить?

– Я вам ничего не делала! Его родители попросили о встрече. Пожалуйста, не отказывайтесь, окажите им хоть это уважение! – взмолилась Первин. – Неужели не лучше, если мы поженимся так, как принято в нашей общине?

– А какая альтернатива? Побег? – вскинулся Растом. – Если ты нас так опозоришь, я никогда не найду себе невесту!

– Я не хочу тебе вредить. – Первин понимала, что брат по-своему прав. – Но все должны знать: если меня принудят, я готова на все. И Сайрус тоже.

– Посмотрим, как тебе понравится жить на улице! – проскрипел дедушка Мистри. – Вот тогда и расскажешь нам, каково остаться без приданого.

Тут поспешно вмешалась Камелия:

– До такой жестокости мы никогда не опустимся. Мы только потому и поддерживали тебя в твоем желании учиться, что очень тебя любим – потому и хотим, чтобы ты пожила с нами еще несколько лет, а не выходила замуж такой молодой.

Нежные слова матери поколебали решимость Первин. Не хотелось ей жить пусть и замужем, но в разлуке с родней. Слегка поперхнувшись, она сказала:

– Вы все для меня сделали. Я вас