Проклятие дома Ортанов - Денис Юрин

– Вот уж не думал, что Орташки настолько прижимисты, могли бы что-нибудь и посытнее привести… Нет, ты только глянь на нее, кожа да кости! Сальца даже чуть-чуть нет, а мяско-то где, мяско?! Я же не вы, я ж не питаюсь…

Терпение палача лопнуло. Так и не дав просветить спутницу, чем же отличается рацион отвратительного существа от обычных кушаний обитателей Дома Ортанов, Вернард отвесил толстяку звонкую оплеуху и, убедившись, что ее оказалось вполне достаточно, чтобы Арторис закрыл слюнявую пасть и больше не осквернял его слух глупостями, устало откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Как ни странно, но в данный момент девушка была благодарна совсем недавно истязавшему ее здоровяку. Только боязнь нарушить его покой и схлопотать точно такую же затрещину удержала Танву от выражения искренней признательности.

Внезапно воцарилась тишина, даже люди снаружи стали меньше кричать. Однако волшебство спокойствия продлилось недолго и вскоре было нарушено протяжной трелью походного рожка. Экипаж тронулся с места, вслед за ним поехали и остальные кареты. Танва полагала, что четвертым в карете будет Тибар, и даже в глубине души надеялась на это, поскольку, хоть и ненавидела вельможу, но в его компании ей было намного уютней, чем в обществе сопящего во сне палача и отвратительного уродца, пожиравшего ее затравленным взглядом из своего угла. Белошвейка чувствовала себя крайне неуютно и не могла отделаться от ощущения, что Арторис вот-вот сорвется с цепи, запрыгнет на нее и вопьется в горло своими острыми, маленькими и к тому же косыми зубками. При данных обстоятельствах общество молодого графа было бы желательным и даже приятным, однако быстро выздоровевший вельможа предпочел компанию резвого скакуна обществу простушки, а жесткое седло мягкому сиденью. Он возглавлял небольшой конный отряд, едущий впереди медлительных, груженных тюками карет.

* * *

Поездка в карете по городу, даже в ранний час, – далеко не самое лучшее времяпрепровождение. Кроме того, что экипаж постоянно трясет, он еще и останавливается в каждом узком месте или при повороте. По площади кортеж из четырех карет и конного отряда проехал быстро, но как только они свернули на первую улочку, вот тут-то и началась настоящая морока. Сперва Танва на всякий случай отслеживала путь, изредка косясь в сторону не сводившего с нее глаз маленького уродца, готового, но физически неспособного ее искусать; потом девушка успокоилась и перестала тратить драгоценное время вынужденного бездействия на пустое занятие. Пока была возможность, ей следовало хоть чуть-чуть отдохнуть, хоть ненадолго посетить манящее царство сонных грез, чтобы наверстать упущенное и поднабраться сил в преддверии дня, который не обещал быть легким. Стоило лишь девушке опустить веки, как тут же навалилась дремота, а отсчет времени был потерян. Танва не ведала, сколько продлился ее отдых, но сладкие мгновения забытья пролетели, словно один миг. Экипаж остановился, привыкшая к мерной тряске белошвейка начала медленно приходить в себя, но нетерпеливые спутники ускорили процесс пробуждения.

– Глянь, задремала курица! – раздался над ухом девушки писклявый голосок, тут же сопровожденный смешком, столь же мерзким, как скрежет острого предмета по стеклу.

– Потом отоспишься, вылазь! – прозвучал чуть позже и немного с другой стороны знакомый бас палача.

Не менее грубый, чем голос, толчок в правое плечо прогнал остатки сна. Привыкший общаться с мужчинами, а не с хрупкими созданиями женского пола, Вернард не рассчитал силы удара, и Танва жалобно всхлипнула, схватившись левой рукой за ушибленное место, к счастью, дверца кареты была еще закрыта, а иначе девушка просто вылетела бы вверх тормашками наружу и распласталась бы на мокрой мостовой.

– У-у-у, какие мы плаксивые! – хмыкнул палач, а морщины на его обрюзгшем лице сложились в недвусмысленно пренебрежительное выражение.

– Девочка, ты еще не изведала, что такое боль! – многообещающе заявил Арторис, глядя из своего угла так же затравленно и со злостью, как загнанная, но не потерявшая надежду взять реванш крыса.

– Молчал бы лучше, заморыш! – прикрикнул на скованного цепями пленника палач и отвесил ему затрещину в два, а то и в три раза звонче, чем предыдущая.

Танва не стала дожидаться, чем закончится перепалка между палачом и его жертвой. Ее исход был ясен и так, а вот новых тычков и оскорблений можно было легко избежать, если не мешкать и быстро покинуть карету.

Солнце еще не взошло, но небо уже не было черным. Оно походило на серую половую тряпку, слегка выстиранную и повешенную сушиться возле порога. Площадь Покорителя Мутанквы, точно по центру которой стояла их карета, однозначно не являлась лучшим местом для ранних и поздних прогулок, хоть и находилась в богатой части города. Так уж сложилось, что небольшой скверик с левой ее стороны был излюбленным местом встреч воров и прочего отребья, любящего прятать в складках поношенных одежд стилеты, кинжалы и охотничьи ножи. Белошвейка никогда бы не решилась перейти через площадь в утренний или ночной час, даже в сопровождении усиленного патруля стражи, однако в компании стоявшего возле коня Тибара и троих только что подъехавших и спешившихся мужчин Танва почему-то чувствовала себя в безопасности.

Звеня цепями и извергая проклятия в адрес жестокого мучителя, из кареты выкатилось и шлепнулось на мостовую маленькое ничтожество, почему-то получившее прозвище Великолепный. Выкатилось, потому что уставший ждать, когда же крохотные ножки перенесут жирное тельце через подножку кареты, палач ускорил процесс спуска, отвесив пленнику довольно сильного пинка по заднице.

– Еще раз так сделаешь, и я те все брюхо выгрызу! – завопил разбивший при падении в кровь губы и нос Арторис еще до того, как поднялся на ноги, за что и получил второй пинок, но на этот раз в дряблый с виду, но очень упругий живот.

Лишь оторвавшись от созерцания этой, бесспорно, комичной сцены (хоть маленький «флейтист», конечно же, придерживался иного мнения), Танва с ужасом поняла, что они на площади одни. Весь кортеж куда-то делся, а быть может, и вовсе не приезжал сюда. Сердце девушки учащенно забилось в груди. Их было слишком мало, чтобы в случае нападения оказать сопротивление разбойничьей шайке, а из снискавшего дурную славу скверика уже вышла и направилась в их сторону дюжина довольно сомнительных с виду личностей. Еще было не поздно, у графа и его людей еще оставалось время, чтобы, запрыгнув на лошадей и сев в карету, умчаться прочь от этого места и приехать сюда позже, днем, однако спокойно беседующий с охранниками Тибар не обращал внимания на приближающуюся опасность, даже не смотрел в ту сторону.

Разговор наконец-то закончился, Танва надеялась, что граф спохватится хоть сейчас, но вместо того, чтобы забить тревогу, один из слуг вскочил на коня и, взяв под уздцы всех остальных лошадей, не спеша поехал в сторону Гервальдской площади. Через миг тронулась в путь и карета, а маленькая группка беспечных глупцов, которую и отрядом-то назвать было грешно, осталась на растерзание ускорившей шаг разбойничьей шайке.

Увидев, что экипаж вместе с лошадьми покидает площадь, лиходеи заметно повеселели и, выхватив оружие, перешли на бег, однако, когда они приблизились на расстояние примерно в двадцать шагов, то почему-то отказались от своих злодейских намерений и, развернувшись на бегу, еще быстрее понеслись в обратную сторону.