Страсть огня - Екатерина Воронцова

красивые безделушки. За время плаванья они по своему привязались к красивой, милой, ко всем проявлявшей доброту девушке, не горворя уже о том, что от одного её вида у мужчин загорались глаза. Даже похудевшая и ещё бледная после смертельной болезни, она всё-равно была дивно хороша. Будто ни хвори, ни холодное дыхание смерти не имели власти над её красотой. Алия на все их приветствия и вопросы отвечала односложно и невпопад. Она словно не различала никого и оставалась отстраненной даже к пытавшемуся веселить её Ингу.

Хаук же радовался и торжествовал-Алия не ушла в Надвечный мир, не покинула его, она осталась с ним. Он может слышать по ночам её тихое дыхание, ощущать под своими руками тепло её тела. Засыпая он обнимал девушку, крепко прижав к своему горячему телу, словно опасался, что опять её потеряет. Хаук был счастлив, что вновь может слышать её голос, сейчас столь редкий и тихий. Но с Алией что-то было не так. Мужчина не мог не заметить, что она стала другой, поникшей, безучастной ко всему, каковой никогда не была. Часто ранним утром, чуть приоткрыв глаза, чтобы она не заметила, что он уже не спит, Хаук наблюдал, как Алия подолгу сидела на кровати, подтянув к себе колени, положив на них голову и молча смотрела куда-то не замечая ничего вокруг. Девушка послушно выполняла всё, что просил её Хаук, будь то найти ему чистую рубаху, накрыть на стол или даже спеть для него. Не уклонялась она и тогда, когда Хаук обнимал её, прижимая к своей груди и гладил по шёлковым волосам. Ночами он не трогал Алию, берёг считая, что она слишком слаба для его бурных ласк, хотя скучал и тосковал по ней невыносимо. По их сумашедшим часам любви, по её стонам, сводившим его с ума, по восхищённым взглядам и весёлому смеху, по соблазнительной дразнящей улыбке, по нежности её рук. Теперь, когда Хаук понял, что он умеет любить и любим Алией, он хотел отдать ей всё своё первое нерастраченное чувство. Он заботливо следил, чтобы в каюте было тепло, а девушка была хорошо одета и не мёрзла, приказывал Бджоргу приносить для неё лучшие куски мяса и пирога. Он усаживал Алию к себе на колени, обнимая и укачивая, как ребёнка, рассказывал ей их северные легенды о разных духах, живущих в лесах, горах и озёрах или захватывающие истории о былых временах, о королях, кто чем прославился. Хаук, как никогда ранее, не мог насытитсяАлией, ему необходимо было чувствовать девушку рядом с собой. Но мужчине казалось, что ей ничего не нужно, что она потеряла интерес ко всему на свете. Будто вернулась с того света лишь её пустая оболочка. Он считал, что окрепнув, девушка станет прежней, но проходили дни, а Алия всё так же оставалась равнодушной.

— Алия мне необходимо поговорить с тобой, нам необходимо поговорить, — сказал однажды Хаук, вконец измучившись от этой странной потерянности.

— Хорошо, господин, — кивнула Алия и Хаук поморщился.

— Как ты чувствуешь себя? У тебя болит что-то? — начал Хаук, беря девушку за руку и нежно поглаживая тонкие пальчики.

— Нет, я здорова господин, спасибо, — снова тихо и покорно ответила она.

— Тогда может быть ты мне скажешь, Алия, что тебя беспокоит, что с тобой такое?

Хаук внимательно всматривался в неё, он уловил лёгкую тень набежавшую на её лицо и мельком отпечатавшуюся в глазах, но и только. Алия молчала. Молчал и Хаук, надеясь получить её признание.

— Я всё ещё жду, — немного жёстче, чем хотел, сказал мужчина и девушка вздрогнула от резкого голоса. Он привык повелевать и всегда на вопросы немедленно получал ответы.

— Пусть господин не тревожиться, — Со мной всё хорошо и нет причин беспокоиться.

Хаук подождал ещё немного, мрачно глядя на Алию, что стояла опустив глаза, тихонько теребя край рукава платья. Понимая уже, что ответа не последует, Хаук отвернулся и, больше не глядя на Алию, вышел из каюты, громко хлопнув дверью. Алия же содрогнулась снова и закрыла лицо ладонями. Что она могла сказать ему того, что он ещё не слышал? Могла ли как прежде обнимать и целовать его? Могла ли позволить себе любить его? Она и любила. До жжения в груди, до боли, заставляющей сгибаться пополам. И девушка знала, что такая любовь не пройдёт, не излечится, не забудется. Но Хаук об этом знать не должен. Он должен отпустить её и забыть. Есть та, которая имеет на него все права. Алия же никто для него, бесправная тала, такой и останется. Никогда уже не будет по другому. У него есть жена, молодая и, наверное, красивая, а второй, третьей или четвёртой женой Алия не станет. Лучше умереть. Она уйдёт и Хаук забудет о ней, быть может, даже очень быстро. Такой мужчина, как Хаук, не долго будет один, ведь его невозможно не любить. А Алия… Она останется довольна и тем, если будет знать, что её любимый жив и счастлив. Он должен отпустить её, она обязана что-то придумать, чтобы он отпустил. Внезапная мысль осенила её. Алия отняла ладони от лица-она знает, что скажет Хауку и, помоги ей Великий справится с этим. Но Великий не поможет-он во лжи не помощник.

Хаук вышел на палубу, прошёл на камбуз: оттуда доносился густой бас Альбисса. Хаук кивнул ему и лекарь отправился следом за своим вахнутом в кубрик, где сейчас никого из воинов не было.

— Она вернулась не та, что была ранее, что с ней? — Хаук спрашивал Альбисса, но тот только пожимал плечами. — От неё прежней осталась только тень.

— Вахнут, тала ещё слаба. Что же ты хочешь, мой господин, чтоб она лихо отплясывала тебе харот или бальсу*? — Альбисс удивлённо поднял светлые брови.

— Ты не понимаешь, — терял терпение Хаук, — она как-будто и не она вовсе. Её словно подменили.

— Что девушка не подменыш*,так это точно, — пробасил лекарь. — Подменыш моих трав, освящённых у Золотого Озера, не пил бы ни в жизнь. А она пила и не один день. Но я тебя предупреждал, вахнут: тала побывала на меже * двух миров, и я пока не могу тебе сказать, как они затронули её разум и душу. Оттуда вообще редко возвращаются и не все такими, что были прежде.

— А душа Алии с ней? Вернулась ли она и её ли это душа? — не успокаивался Хаук.

— Я могу остаться в твоей каюте, чтобы понаблюдать за девушкой. А с собой наберу трав и кореньев-ну вроде как для дела. Вот и поглядим, —