Музыка страсти - Лесли О'Грэйди

– Ну хватит! Это уже переходит всякие границы! Мало того что он терроризирует мою сестру, он еще врывается в мой дом! – кипятился Грей. – Он повернулся к Тодду. – Сейчас я загляну к себе, проверить, все ли на месте. Вы же опросите слуг, может, кто-то видел Эллиота накануне в окрестностях Диких Ветров. – Он сунул руки в карманы брюк. – А потом мы сразу же отправимся в Бентвуд. Надеюсь, этот разговор будет последним!

Он резко повернулся и вышел.

Однако, вернувшись от Бентона, Грей и Тодд принесли неутешительные вести. Эллиот имел железное алиби на весь вчерашний вечер. Бентоны принимали гостей и до полуночи провели время за карточной игрой.

Грей собрал домочадцев и объявил, что не собирается оставлять происшествие безнаказанным и что обязательно заявит о случившемся в полицию, чтобы выставили караул для охраны владений Четвинов.

– Не сомневаюсь, скоро мы навсегда покончим с мистером Роллинзом, – уверенно заявил он.

Но почему-то Лалла верила в это с трудом.

Ближе к вечеру она решила отправиться в студию. Здесь, в тишине, можно было завершить работу над начатым холстом, а главное – отвлечься за работой от тягостных размышлений. Правда, сколько она ни старалась, выходило плохо, но это было теперь и не важно.

Увлекшись рисованием, Лалла не услышала легкий стук в дверь. Не дождавшись ответа, Грей заглянул в комнату.

Он стоял в дверях и молча смотрел на Лаллу. Она наконец обернулась и заметила, как темны его глаза и плотно сжаты губы. Ну вот, не хватало еще, чтобы он опять начал критиковать ее способности.

Не утруждая себя многословными прелюдиями, Грей сразу же перешел к делу:

– Я вынужден попросить тебя уехать из Диких Ветров, Лалла! Для твоего же спокойствия!

Подобного предложения девушка никак не ожидала.

– Но почему, Грей?

Он впился в нее гневным взглядом.

– Разве ты не понимаешь? Это же очевидно! Ты в опасности! Кто-то желает твоей смерти, Лалла! Сначала он скидывает тебя с лошади, и вот теперь…

– Но ты же сказал, что тогда я сама была виновата! – Она опустила глаза в желании не встречаться с его хмурым взглядом и нервно перебирала щетину кисточки.

– Теперь я думаю по-другому! После того, что случилось вчера ночью, я уже не сомневаюсь, что кто-то действительно преследовал тебя по дороге из Бентвуда. И этот человек, похоже, поставил целью навредить тебе.

– Значит, ты считаешь, оба события как-то связаны? – Лалла недоверчиво склонила голову. – Нет, Грей. Это просто случайность. Да и кому в голову могло бы прийти сводить со мной счеты. Конечно, у меня есть недруги, но вряд ли кто-нибудь из них задумал уничтожить меня! Нет, Грей! Это невозможно!

– Хорошо. Даже если это не так, уезжай. Пойми, Лалла, потом может быть слишком поздно!

– С каких это пор ты стал проявлять обо мне такую заботу? – фыркнула она.

Грей смерил ее презрительным взглядом. Затем, ни слова не говоря, как и в прошлый раз, прошел в дальний угол комнаты к старой деревянной лошадке.

Ее немного смутило то, что Грей смотрел на нее и молчал: зная, что за ней наблюдают, Лалла не могла спокойно работать. Тишина комнаты нарушалась лишь тяжелым дыханием Грея. Наконец он заговорил.

– Однажды мы уже были близки, Лалла! Но теперь все позади, – медленно, с горечью произнес он. – Все кончено, раз и навсегда! И я не хотел бы, чтобы тебе было плохо.

Сколько боли, сколько мольбы было в его голосе! Сердце Лаллы бешено заколотилось.

– Грей! – начала она, но тут же умолкла: ее голос сорвался от волнения. – Что тебя беспокоит?

– Беспокоит? Твое присутствие в Диких Ветрах – вот что. Лучше бы тебе возвратиться в Париж.

Лалла стремительно повернулась. Она чувствовала, что больше не может мириться с той завесой вражды, которая разделяет их, и выпалила на одном дыхании:

– Я знаю, что однажды уже причинила тебе боль. Но, Грей, с тех пор много воды утекло. Неужели ты все еще порицаешь меня? Пора наконец покончить с прошлым – прошло пять лет! Так позволь мне быть твоим другом и просто прийти на помощь в беде!

Он посмотрел на нее, и в его глазах она увидела такую смертельную тоску, что сердце ее готово было разорваться от боли.

– Нет, Лалла. Я никогда не смогу этого сделать. Я любил тебя – одному Богу известно, как я любил… – Он прикрыл глаза. – Поэтому уже никогда я не смогу просто так все забыть и простить тебя. – Он снова открыл глаза, и выражение грусти в них вдруг сменилось холодным блеском. – Уезжай, Лалла! Уезжай, ради собственной безопасности!

Она решительно покачала головой:

– Нет. Я дала слово Дейзи провести в Диких Ветрах все лето.

– Сомневаюсь. Моя сестра слишком мудра, чтобы подвергать тебя такому риску.

– Я остаюсь, Грей, это мое последнее слово. И к тому же ничего мне не грозит!

– О черт! – Он в отчаянии сжал правую руку в кулак и с силой стукнул по деревянной голове несчастной лошади, отчего та закачалась, поднимая в воздух массу мелких пылинок, которые закружились в лучах солнечного света. Затем он оседлал лошадку и посмотрел на Лаллу с такой мольбой в глазах, что ей стало не по себе. – Господи! Ну что я еще должен сказать тебе, чтобы ты поняла! Ты чуть не погибла, Лалла!

Неожиданно Лалла поняла, о какой опасности твердит Грей. Да, она чуть не погибла, она может погибнуть в руках этого ужасного человека, способного так просто переступить через человеческую жизнь!

Лалла с ужасом подумала: а что, если она больше никогда не сможет видеть, слышать, дышать, ходить по земле, улыбаться, плакать? Ей стало страшно. Сердце бедной девушки, казалось, готово было остановиться, и волна смертельного холода вдруг нахлынула к ее голове. Лалла открыла было рот, но почувствовала, что слова застревают в горле. Из противоположного угла комнаты за ней наблюдала пара ярких голубых глаз. Не в силах справиться с подступившим страхом, Лалла почувствовала, как бессильно разжимаются ее пальцы. Она услышала, как ударилась о пол кисточка. В следующее мгновение колени ее ослабели, и ноги подкосились, в глазах помутилось, и тело обмякло.

…Открыв глаза, она почувствовала, что полулежит в сильных руках Грея. Одной рукой он поддерживал ее за талию, а другой гладил по спине. Медленно приходя в себя, Лалла задрожала.

Грей склонился над ней, щекоча своей шершавой щекой ее нежную кожу.

– Тихо, тихо, все хорошо, – шептал он у нее над ухом. – Я с тобой. Я никому не позволю причинить тебе вред.

Неожиданно Лалла почувствовала глубоко внутри такое знакомое сладостно-мучительное ощущение, что вся внутренне устремилась ему навстречу. Ее воспаленный мозг подсказывал, что ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам, но волна безудержной страсти захлестывала ее все больше, сметая все на своем пути. Лалла поняла, что теряет над собой контроль. Все, чего она желала сейчас, – раствориться в бездонном потоке страсти, разливавшемся по всему телу от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее тело.