Музыка страсти - Лесли О'Грэйди

– Ты одна видела преступника, Лалла. Ты могла бы подтвердить, что мужчина, подошедший на улице к Миллисент, и тот, кто душил тебя, выскочив из моей спальни, – один и тот же человек?

– Нет, к сожалению, я не разглядела нападавшего, – разочарованно протянула она. – Теперь я только могу сказать, что тот репортер был с ним примерно одного роста и телосложения.

Тодд с негодованием отшвырнул льняную салфетку:

– Но это же не доказательство!

– В любом случае мы должны пойти в полицию и заставить их вызвать журналиста в участок! – рассудил Грей. – По крайней мере они спросят у него, где он провел ту самую ночь, когда кто-то забрался в наш дом! – Затем он повернулся к Миллисент: – А он не называл свое имя?

Задумавшись на минуту, Миллисент ответила:

– Кейн. Да, кажется, Сидней Кейн. Так он представился мне.

– А не говорил, где остановился? – спросил Тодд.

– Нет, только сказал, что сам разыщет меня, когда нужно, а пока дал время на раздумье о дальнейшем сотрудничестве.

Грей язвительно усмехнулся:

– Придется мне завтра же связаться с полицией, и мы узнаем, что за фрукт этот Сидней Кейн.

Остаток ужина прошел за разговорами на отвлеченные темы.

* * *

Поздним вечером, когда обитатели дома в Диких Ветрах разошлись по своим спальням, Лалла решила выйти на террасу. Погода испортилась, стало заметно холоднее, и она решила накинуть теплую шерстяную шаль.

Оказавшись на террасе, Лалла заметила, что не одна она решила в этот вечер полюбоваться лунным светом. Оперевшись на перила балюстрады, спиной к ней стоял Грей. Лалла укуталась в шаль – то ли от холода, то ли от внезапного волнения, она и сама не знала, – и приблизилась к Грею. За шумом листвы он не слышал легкого стука ее каблучков по каменному полу или сделал вид, что не слышал, во всяком случае, когда Лалла встала за его спиной и случайно задела его рукав, он даже не шелохнулся.

Лалла молча смотрела на темное неспокойное море листвы, на серебристую ленту реки у подножия холма, вдыхая свежую прохладу ночи. Воздух, казалось, был наполнен смутным ожиданием чего-то. Она вспомнила себя маленькой девочкой – вот так же замирала она в ожидании начала праздничного фейерверка. Почему вдруг на ум ей пришли подобные ассоциации, Лалла и сама не знала. Она рискнула посмотреть на Грея.

Его золотистые волосы искрились серебром в отблеске лунного света, а профиль стал еще более жестким и неумолимым. У Грея было лицо человека, неколебимо уверенного в себе, и в то же время глубокие складки в уголках рта придавали всему его облику какую-то трагичность. Он был так привлекателен, так желанен, что у нее невольно перехватило дыхание.

Лалла положила руки на перила балюстрады – камень все еще сохранял дневное тепло.

– Какая чудесная ночь! – взволнованно проговорила она. – Звезды, словно пригоршни алмазов, рассыпаны по небу.

– Мне совершенно не интересны твои сентиментальные настроения, Лалла. Оставь меня в покое, – отрезал он.

Его резкий тон неприятно поразил, однако она продолжала:

– Но разве в такой вечер мы не можем испытывать сентиментальных настроений?

– Я вообще не просил тебя составлять мне компанию, Лалла. А если тебе не нравится мое настроение, будь любезна, оставь меня в одиночестве.

– Но это было бы слишком просто. Не так ли?

Грей с раздражением посмотрел на нее:

– Ну что тебе нужно от меня, Лалла? Говори же!

Она подняла глаза и неожиданно ощутила, как со дна ее существа поднимается жар, готовый разгореться подобно маленькой искорке, перерастающей в пламя. Она постаралась побороть чувства, боясь их, но неумолимо и безотчетно придвигалась все ближе к Грею. Она понимала, что должна избегать его, иначе потом будет слишком больно, но ничего не могла с собой поделать. Искушение было слишком велико.

Лалла с трудом взяла себя в руки.

– Я хотела поговорить о Сиднее Кейне.

– Это тебя не касается.

– Нет, касается! – в бешенстве закричала она. – Человек, можно сказать, чуть не задушил меня, а я должна молча наблюдать, как теперь он будет издеваться над Дейзи!

Грей насупил брови.

– При чем тут Дейзи?

Лалла тут же пожалела, что слова эти сорвались с ее языка, и лихорадочно стала придумывать, как бы выйти из положения.

– Ну… он может опубликовать в своей газете грязную ложь о вашей семье. Представляю, как Дейзи будет расстроена!

– Ты, наверно, плохо знаешь мою сестру. В газетах и раньше было немало лживых, порочащих меня статей, еще будет немало, я не сомневаюсь. Но Дейзи не так наивна, чтобы придавать им значение. Она только посмеивается над подобными заметками. В конце концов, мы не зря носим фамилию Четвин – наш род всегда отличался самолюбием и гордостью. Мы выше этого! – Он вскинул голову.

Конечно, Лалла не стала говорить Грею истинную причину того, почему опасалась за подругу. Ведь если бы полиция узнала, что Дейзи скрыла подробности побега Джейн, то ни гордость, ни самолюбие, ни высокомерие Четвинов не возобладали бы над законом.

Ей нестерпимо захотелось рассказать Грею историю с «Огненным изумрудом». Однако Лалла вовремя вспомнила, что дала Дейзи клятву.

От Грея не ускользнул ее порыв.

– Что с тобой, Лалла? – Его глаза впились в ее лицо, ловя каждое движение ее бровей и глаз. – Ты хотела что-то сказать, но передумала.

Девушка покраснела и отвела глаза.

– Я только хотела спросить, что ты собираешься дальше предпринимать против Сиднея Кейна.

– Я повторяю: это не твое дело.

Опять та же надменная поза, та же небрежность во взгляде, то же самодовольство. Это было невыносимо! Лалла медленно повернулась и посмотрела ему в лицо:

– Знаешь, почему я отказалась выходить за тебя замуж? Ты никогда не желал обсуждать со мной свои проблемы. Ты специально вносил сумятицу в разговоры о своих делах – просто ты не хотел делиться со мной! Ты мечтал только об одном – чтобы своим присутствием я украшала твои выходы в свет, но не более… – Она с трудом сдерживала слезы.

– А чего, собственно, хотела ты? Может, стать президентом одной из железнодорожных компаний? – злорадно усмехнулся Грей.

– Ах, ты даже не хочешь понять меня! – Лалла покачала головой. – Не о бизнесе я веду речь, мне не нужно этого. Я хотела лишь, чтобы ты нашел того близкого, самого дорогого человека, которому без оглядки можно доверить самые сокровенные тайны. Женщину, с которой бы ты разделил все радости и невзгоды своей жизни.

– Разделил? Доверил? Ты предлагаешь мне себя в этой роли? – Он повысил голос почти до крика. – Но я знаю, что на самом деле, Лалла, ты хотела бежать в Париж и изображать из себя художницу. Одинокую, но гордую!