Единственный выход - Владимир Ильин

«Ладно, стрясем, – торопливо согласился со мной голосок. – Я молчу. Только что толку в твоем самобичевании, если все равно ничего уже нельзя изменить?»

Это было отчасти верно.

Вернуться в прошлое и помешать убийству этой незнакомой девушки я не мог.

Но зато у меня была возможность измениться самому.

Как там было у полузабытого ныне писателя прошлого века? «Жизнь дается человеку один только раз…» Хм. Смерть тоже дается человеку только один раз. И встретить ее надо достойно, чтобы до конца оставаться человеком.

Я огляделся, и взгляд мой упал на шкаф.

Костюмы. Разношерстный набор мужских костюмов на все случаи жизни. Похоже, совсем новеньких, еще ни разу не надеванных. Опять декорация? Теперь это неважно.

На всякий случай я прошелся по карманам пиджаков. Разумеется, ничего я в них не нашел.

Тогда я взял всю эту груду барахла и вместе с плечиками выкинул из шкафа на пол, не особенно заботясь о шуме, который поднимаю.

Потом я вытащил из пазов деревянную круглую палку, на которой висели вешалки.

Прикинул на вес. Не очень тяжелая, но за неимением лучшего сойдет в качестве дубинки.

Снял с себя надоевшую и бесполезную сумку и швырнул ее в шкаф.

Крепко сжав палку, повернулся и с высоко поднятой головой двинулся в коридор.

Наверное, если бы кто-нибудь попался мне, когда я, стиснув зубы, обходил шестой этаж, я бы, не задумываясь, забил его насмерть своей импровизированной дубинкой. Причем мне было наплевать, кем этот кто-нибудь окажется: головорезом с фигурой Шварценеггера и с противотанковой «базукой» наперевес; ниндзей, затянутым с головы до ног в черный комбинезон и с черной маской на лице, или Фредди Крюгером с полуметровыми стальными когтями вместо пальцев.

Я был агрессивен и неустрашим.

Однако никого я так и не встретил, и не только на этом этаже, но и еще на трех этажах подряд.

В поисках маньяка я даже опять спустился на нижние этажи – вдруг мой противник устроил там нечто вроде своей опорной базы, полагая, что я побоюсь возвращаться к мертвецу, лежащему поперек выхода из лифтовой кабины?

Но и там я никого не нашел. Даже мертвеца. От него на лифтовой площадке осталось только большое кровавое пятно и лужица подсыхающей крови.

«Ага, – сказал я мысленно „невидимке“. – Заметаешь следы, сволочь? Небось устроил где-нибудь склад трупов и теперь собираешь туда тела своих жертв? Интересно, сколько человек ты уже успел прикончить?..»

Проходя по второму этажу, я вдруг сообразил, что номера, которые я ставил карандашом на дверях, бесследно исчезли. Пристальный осмотр одной из дверей показал, что их тщательно чем-то стерли, может быть, даже мокрой тряпкой со специальной чистящей пастой.

Но зачем? Почему Они так опасаются, что я начну ориентироваться в Шайбе? Может быть, в этом случае я сумел бы обнаружить выход?

Эх, зря я отвлекся на сведение счетов с маньяком! Наверное, надо было продолжать рекогносцировку и составление плана Здания. Я забыл, что главное в моем положении – не уничтожить убийцу, а выбраться отсюда. А вообще-то неизвестно, что тут главное, а что второстепенное…

Уж не для того ли тебя и заманили сюда, чтобы именно ты положил конец бесчинствам этого гнусного мерзавца? А они, создатели Шайбы, наблюдают, как это у тебя получится. Совмещают, так сказать, приятное с полезным… садисты!..

Только какими же глупцами надо быть, чтобы избрать меня на роль уничтожителя маньяков! Взяли бы лучше кого-нибудь поздоровее. А я и на турнике-то больше пяти раз не подтягиваюсь, и в беге на любую дистанцию занимаю неизменно первое место – с конца…

И вообще, каждый должен заниматься своим делом. Так сказать, заполнять отведенную ему социальную нишу и выполнять уникальную общественную функцию. И почему я должен бегать с палкой за опасными преступниками, когда есть у нас специальные службы и специальные агенты, которых содержит армия налогоплательщиков?..

Вяло размышляя в этом духе, я поднимался по лестнице, машинально отсчитывая этажи.

Когда я достиг тринадцатого этажа, пыл мой уже иссяк. Намерение сокрушить любого противника улетучилось бесследно. Зато опять захотелось есть. А еще больше – пить. Селедка давала знать о себе.

Да и цифра была знаменательной. На этом этаже просто-таки обязано было обнаружиться что-нибудь новенькое.

Столовая на сто посадочных мест, например. Или продуктовый склад.

Подбадривая себя этими фантазиями, я свернул в коридор и поплелся по нему в глубь Здания.

Новенькое здесь действительно было. Но не в том смысле, который я имел в виду.

Никакими общепитовскими заведениями здесь и не пахло. Здесь пахло свежей краской и известкой.

На этаже производился ремонт. Ковровая дорожка на полу отсутствовала, в паркете зияли провалы, то тут, то там виднелись заляпанные раствором и краской лестницы-стремянки и козлы. Двери кабинетов были распахнуты настежь, и в пустых комнатах не было ничего, кроме рулонов обоев да слоя опилок на полу. Го-лографическме окна были отключены, и кабинеты напоминали подземные казематы для содержания особо опасных узников.

Свернув за угол коридора, я споткнулся о ведро с какой-то мутноватой строительной бурдой и опрокинул его.

«Нет, ловить на этом этаже нечего», – подумал я, наклонившись и очищая брюки от брызг разлившейся жидкости. Надо подняться повыше. В конце концов, на нескольких этажах я вообще еще не был…

Закончив приводить себя в порядок, я поднял с пола палку и разогнулся.

В ту же секунду сердце мое провалилось в пятки.

В противоположном конце отрезка коридора стоял здоровый серый пес и исподлобья глядел на меня огромными желтыми глазами. Никогда еще я не видел собак такой породы. Одно было несомненно: к комнатным болонкам этот пес не относится. Ростом он был с небольшого теленка, голова у него была приплюснутой сверху, уши – медвежьими, а хвоста не было вовсе. Гибрид орангутанга и волка. Или медведя и бульдога. В общем, явный продукт генной инженерии. И, судя по мускулистому туловищу и мощным лапам с длинными когтями, выведен он был не для того, чтобы с ним могли играть маленькие дети.

Откуда взялось здесь это чудовище?! Не оно ли цокало своими когтями по полу, когда гналось за мной на шестом этаже? И где, в конце концов, его хозяин?

Пока все эти вопросы вспышками возникали в моей затуманенной страхом голове, ни я, ни животное не шевелились, созерцая друг друга.

Вообще, взаимоотношения с собаками у меня не сложились с детства. Видимо, эта взаимная нелюбовь началась с того случая, когда я играл один на детской площадке, а неизвестно откуда взявшаяся шавка вдруг погналась за мной со злобным лаем. Сейчас-то мне ясно, что карлица эта особого вреда мне причинить не могла, но тогда, ошарашенный столь беспричинной агрессией, я принял ее за монстра и позорным образом спасся бегством домой. В последующем неприязнь моя к этим злобным созданиям еще больше усилилась. Словно чувствуя мою антипатию к ним, собаки тоже не упускали случая, чтобы выразить свою ненависть ко мне.