Экстремальная Маргарита - Наталия Левитина

До свидания!

Пожав Здоровякину руку, отметив про себя, что друг во второй раз за сегодняшний день близок к глубокому обмороку, Саша помчался на троллейбусную остановку. Дома его ждала Пульсатилла и мысли о Маргарите.

— Вы тоже направляетесь домой? — спросила Настасья. Сейчас она, несмотря на печаль во взгляде, выглядела превосходно и совсем не напоминала залитое слезами растрепанное существо с початой бутылкой вина в руках, какой ее застал Илья в особняке на Оранжевом бульваре. — Можно я вас подвезу?

— В принципе, мне близко, — ответил Здоровякин. Он так и не поздоровался, Он смотрел прямо в лицо Настасьи, любуясь, и чувствовал, как в груди распускается большая красная роза.

— Вы спешите? — Настасья тоже не отводила глаз от здоровякинского фейса. И хотя, в отличие от ее утонченной внешности, Илюшина физиономия скорее была вырублена топориком, нежели нарисована колонковой кистью, — простые, ничем не примечательные черты — однако и Настасья рассматривала лицо собеседника не без удовольствия. Наверное, ей было приятно видеть Здоровякина. Тонкие невидимые нити взаимной симпатии, протянувшиеся между ними с момента первой встречи, превращались в упругие струны и, вибрируя созвучно их голосам, наполняли пространство недоступной чужому уху музыкой.

— Мне надо в магазин, — ответил Илья. — Два литра кефира — святая обязанность.

— А кто будет пить? — поинтересовалась Настасья. Они уже шли по тротуару в сторону магазина, соблюдая интервал между локтем Ильи и черной сумочкой Настасьи в тридцать сантиметров.

— Дети.

— Дети? — почему-то тут же расстроилась Настасья. — Так вы женаты?

Никогда еще раньше Илья не имел повода пожалеть о том, что он женат.

— Да, — сокрушенно вздохнул Илья, мысленно пригвождая себя к кресту за предательство.

— А я теперь свободна, — с горечью констатировала Настасья. — Знаете, — она порывисто прикоснулась к руке капитана, — вы, наверное, сочтете меня безумной или бессердечной, но я так злюсь на Никиту за то, что он меня оставил! Как он мог так со мной поступить?!

Илья молча посочувствовал. Он внезапно вспомнил о том, что не знает, какая у него имеется сумма денег. А шарить по карманам в поисках бумажек и звонкой мелочи в присутствии Настасьи ему очень не хотелось. Но родительский долг обязывал купить четыре упаковки кефира. Однако ж сразу после приобретения вожделенного кефира возникала новая загвоздка: тащить пакет, сопровождая элегантную Настасью, казалось Илье совершенно смешным.

«Идиотские, надуманные проблемы, — наверняка сказал бы друг Валдаев. — Будь проще!»

— Знаете, думаю, я погорячился насчет кефира, — признался Илья на пороге магазина, проклиная себя за малодушие. — Сегодня можно не покупать.

Под удивленным взглядом продавщицы они дружно развернулись на сто восемьдесят градусов и отправились в обратный путь — в сторону синего «рено».

— Я могу спросить, как идет расследование? — поинтересовалась Настасья. — Нашли кого-нибудь?

— Пока нет, — со вздохом признался Илья.

— Скажите, если это убийство на почве любви, ревности и так далее — то его будет легче расследовать, нежели заказное убийство? — Несомненно.

— А вы кого-то подозреваете?

Илья взглянул на Настасью. Очень легко было бы сейчас прикрыть полнейшее отсутствие результатов в деле Кармелина нежеланием выдавать профессиональные секреты. Илья так и сделал:

— Да. Но я не имею права вдаваться в подробности и посвящать вас в детали.

— Я понимаю, — грустно согласилась Настасья. — Поехали ко мне на ужин? Ой!

Они остановились.

— Я совсем не собиралась приглашать вас к себе домой, — призналась Настасья. — Как-то вырвалось. Кошмар! Вдова в трауре зовет разделить одинокий ужин женатого молодого человека! Простите!

— А что у вас на ужин? — не смог не спросить Здоровякин. При упоминании об ужине он ощутил зверский голод.

— Валентина, домработница, вы помните ее, полагает, что без ее жесткого контроля я умру от истощения. На нервной почве отсутствует аппетит. И она старается спасти меня. Сегодня она приготовила салат из жареных шампиньонов и отбивные. И еще .там всякая белиберда…

— Белиберда… — эхом отозвался Здоровякин. По его мнению, пища совсем не являлась «всякой белибердой».

— А вы наверняка голодны! — поняла догадливая Настасья, уловив плотоядный блеск во взоре капитана. — После напряженного трудового дня. А у вас что на ужин? — мягко улыбнулась она. — Вы, наверное, еще не знаете.

Почему? Знаю. Дырка от бублика, — с жутким трагизмом в голосе признался Илья. При мысли о салате из шампиньонов и громадной, аппетитно зажаренной отбивной он исходил слюной, как забытый на привязи пес.

— Едем! — внезапно решила Настасья. — Садитесь! Нет сил наблюдать за вашими страданиями. К черту приличия, мнение соседей и муки совести. Кто пострадает, если мы поужинаем вместе?

Страшась одиночества и пустоты в доме, Настасья пыталась обмануть себя и Илью. Два невинных ребенка — Леша и Антоша — уже пострадали от вечерней встречи на Петербургской площади. Они остались без кефира. На очереди была Маша, образ которой тускнел, стирался, не смея конкурировать с эффектной блондинкой в потрясающем черном костюме от Валентине.

* * *

…Уже целый месяц Маурицио Бартолли провел в гостинице «Звездная». Администраторы в холле, персонал, официанты бара и ресторана стали ему почти родными, приветствуя его на ломаном итальянском языке, чтобы доставить удовольствие засидевшемуся в городе иностранцу. Гостиница, конечно, собрала не все звезды с неба, но четыре звездочки европейского стандарта уверенно принадлежали ей, поэтому итальянец чувствовал себя здесь комфортно. Но он так тосковал по родине!

Руководство компании «Лукас Милан», официальным представителем которой являлся Бартолли, настоятельно требовало результатов от продолжительного российского вояжа. Пока господин Бартолли ничем не мог порадовать боссов, но, благодаря изменившемуся положению дел, ситуация наконец-то начала складываться в его пользу.

Итальянец с нетерпением ждал возвращения из столицы Юлии Тихоновны, надеясь на ее поддержку. Восхищаясь этой неординарной женщиной, Бартолли не сомневался, что Юлия Тихоновна поможет решить его проблему.

Приняв душ и соорудив из полотенца набедренную повязку, Маурицио вышел на балкон. Прозрачная нейлоновая штора металась в дверном проеме, терзаемая ночным теплым ветром. Фиолетовое небо, усеянное яркими искрами, навевало мысли о непостижимой бесконечности Вселенной. Словно одинокий волк, Бартолли вполголоса затянул унылую баркаролу и закрыл глаза. Красивая мелодия, воспроизводимая, как искренне полагал Бартолли, с предельной точностью, рождала воспоминания об изумительных ландшафтах любимого им юга Италии — лазурная гладь Тирренского моря, склоны гор в оливковых рощах, белостенные домики под красными черепичными крышами, виноградники… Грустные, немного фальшивые подвывания тоскующего по родине и брошенной семье итальянца моментально нашли отклик на соседнем балконе.