Химера, или Дитя двух отцов - Татьяна Михаль

— Кажется, картошка тебе не очень пошла, — пробормотал озадачено, наблюдая красную сыпь на её животике. — Вот же чёрт…



Выглядела сыпь устрашающе, но Катю, кажется, она не беспокоила.

Нашёл в ванной в Викином ящике какой-то крем от раздражения для детей и именно этим кремом смазал сыпь на животике ребёнка.

— Надеюсь, что поможет… — пробормотал вслух и вздохнул.

Катя, неожиданно улыбнулась мне.

Я переодел её в новый свежий памперс, и она даже не вырывалась. А потом взял и поцеловал крошку в лобик. Тепло внезапно согрело меня изнутри.

— Ты моя девочка, моя дочка. Я твой папа, — сказал, глядя в умные глазки ребёнка.

Катя снова улыбнулась, а потом её улыбка перешла в широкую зевоту.

— Согласен, подремать нам необходимо.

* * *

Виктория

Вернулась я через три с половиной часа отдохнувшая и полная сил!

Вот, правда, женщине иногда нужно так мало для небольшого счастья…

Дверь открыла своим ключом, а то вдруг, Тарас и Катюша спят. Не хотела их будить.

Вошла в квартиру и тут же принюхалась.

«Та-а-а-к! Пахнет какой-то гадостью!»

Быстро скинув сапоги, парку и шапку, я тут же прошла на кухню.

От моего взгляда не утаилось ничего: банка с пюре стояла нетронутая — это раз; бардак на кухне — это два; а в мойке находилась сковорода, ко дну которой прилипло несколько ломтиков зажаренной картошки и лука!

Я почувствовала, что начинаю сильно злиться.

«Тарас что, не кормил Катю?! Или…»

Взгляд снова остановился на грязной сковороде.

«Господи… Он же не мог накормить ребёнка жаренной картошкой! Тарас ведь не совсем идиот! Или совсем?!»

Я гневно и поспешила в гостиную.

«Если, не дай Бог, Тарас накормил Катюшу этой дрянью!..»

Мысль моя осталась незаконченной, и я замерла на пороге, Тарас полусидел-полулежал на диване и чуть посапывал, а на его груди в форме распластанной морской звезды лежала уснувшая малышка. Тарас одной рукой прижимал её к себе как родное дитя…

«Она и есть его дитя».

Рядом с уснувшим Тарасом и малышкой тоже дрых и Раф, смешно дрыгая лапами.

Сердце сжалось, а в горле образовался ком из слёз. Я была так несправедлива к нему, закрывалась и не хотела видеть его настоящего. А ведь Тарас, вон какой… С такой любовью обнимает мою дочку… Нашу дочку.

Вдруг он распахнул глаза, сонно заморгал, потом чуть вздрогнул, вспомнив, что у него на груди находится очень важная ноша и улыбнувшись, прошептал:

— Вика, ты вернулась…

Я подошла ближе и внимательно посмотрела на Катюшу.

Как бы там ни было, но я не могла себе позволить, чтобы мгновение нежности выбило меня из колеи.

— Тарас, скажи, ты что, кормил Катю жаренной картошкой? Я же оставила для неё специальное питание.

Тарас мгновенно уловил нотки гнева в моём голосе и, улыбнувшись шире, негромко пояснил:

— Она не захотела есть то отвратительное пюре, а вот картошечку умяла за милый мой…

— Кстати, ты выглядишь потрясающе, — промолвил он, разглядывая меня. — И это не лесть, Вика, я говорю правду. Ты итак красива, а после салона похожа на Богиню.

Его взгляд, которым он так откровенно разглядывал меня, заставил моё сердце затрепетать. Тарас напоминал великолепного и прирученного дикого зверя, появившегося под моей крышей. И я знаю, точнее, я уверена на миллион процентов, что он сделает что угодно, лишь бы угодить мне.

— Спасибо, — поблагодарила его за комплимент, наклонилась и забрала Катюшу.

Нежно прижала к груди своего ребёнка и отнесла в кроватку.

Вернувшись обратно в гостиную, тут же очутилась в объятиях Тараса. От него приятно пахло — смесь детской присыпки, крема для бритья, чёртовой жаренной картошки и мускусный запах его тела вскружили мне голову. Тарас и сам был восхитителен — тёплый, услужливый и такой нежный. Готовый сложить весь мир к моим ногам.

— Ты невероятно хороша, Вика, — восхищённо прошептал он. — Не сердись. Я был немного растерян, но и только. Мы с Катей хорошо поладили. Правда.

Не успела я ничего ответить, как он тут же поцеловал меня.

Он увлёк нас на диван и прогнал Рафа.

— Иди ко мне… — жарко зашептал он мне прямо в ухо. — Я так хочу тебя, Вика… Моя Вика… Больше не могу терпеть и ждать…

Тело меня не слушалось. Я устала… Устала бороться с собой…

«Игнат!» — прокричало сиреной подсознание.

— Стой… — пробормотала прямо ему в губы. — Стой, Тарас. Нельзя. Это нечестно…

— Ты просила обойтись без близости. Но я тебя ослушаюсь, Вика. Я вижу, что тебя тянет ко мне больше, чем к нему. Хватит. Хватит изводить всех нас. Ты — моя. И точка. С Игнатом я сам разберусь. Обещаю.

— Но… — снова хотела запротестовать, но Тарас не дал. Он просто закрыл мне рот своими жаркими и умелыми губами.

Боже, как мне хотелось чувствовать себя любимой и защищённой, чувствовать, что есть кто-то, на кого всегда можно опереться. Тарас прижал меня к себе, руками пробирался под одежду, рывками стягивал её с меня.

— Доверься мне, Вика… — его слова были искренними, настоящими.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я обвила руками его шею. Его губы снова заставили забыть меня обо всём на свете. Точно также как в ту самую ночь…

Он перевернул меня на спину и прошептал:

— Я не просто хочу тебя… Я люблю тебя, Вика и безумно нуждаюсь в тебе… Отдайся мне…

И я позволила…

Случилось истинное безумие…

Оставшаяся одежда полетела в разные стороны, горячие тела стремились друг к другу, словно невозможно соскучились, и встреча обещала быть не просто жаркой…

Я словно сошла с ума и торопила его, выгибала бёдра, страстно желая слиться с ним в единое целое.