Роковая ночь - Хелен Бьянчин

В мягком, приглушенном свете, залившем комнату, Миа видела, как он повернулся на бок, подпер голову рукой и стал смотреть на нее. Затем он нежно погладил ее по щеке, обвел контур припухших от поцелуев губ.

— Я уже не спал, когда ты проснулась.

Он почувствовал, как участилось ее дыхание.

— Я люблю тебя. — Да, она сказала это! Три коротких слова, но как же трудно дались они ей.

Глаза Николаса потемнели и стали почти черными.

— Я очень старалась, чтобы этого не случилось, — честно призналась она.

Николас склонился и коснулся ее губ своими. Сначала он легонько обвел языком их контур, затем его язык пробрался в глубь ее рта и сплелся в страстном танце с ее языком.

Желание продолжить начатое было почти непреодолимым, но… Миа смогла отстраниться. Впрочем, только потому, что он позволил.

— Я хочу, чтобы ты знал, что сейчас я там, где хочу быть. С тобой. — Миа подняла руку и коснулась пальцами его губ, призывая не перебивать. — Пожалуйста. Мне нужно это сказать.

Она почувствовала, как его губы поцеловали ее пальцы и замерли.

— Ты — весь мой мир. Ты для меня все. — Ее ли это голос? Хриплый, срывающийся от переизбытка чувств. — Я отдаю тебе мое сердце. Все, без остатка. Всю мою любовь. — На ее ресницах задрожали слезы, с которыми она не смогла справиться.

— Спасибо. Спасибо за этот подарок. Я буду трепетно хранить его до конца моих дней.

— Но есть еще кое-что… — Миа стремительно перекатилась и оказалась сверху. — Теперь моя очередь. — Она наклонилась и потерлась губами о его губы. — Если есть возражения, выскажи их сейчас. Больше у тебя не будет для этого времени.

Николас не произнес ни слова.

Две недели спустя семья Каредас собралась на лужайке в ухоженном саду дома Софии. Стоял прекрасный день — тепло послеполуденного солнца смягчал легкий бриз.

На Мии было изысканное платье из шелка и кружев цвета слоновой кости и такого же цвета фата. В руках у нее был букет роз бледно-персикового цвета. Из украшений на Мии были маленькие бриллиантовые сережки и подвеска, подарок жениха… который выглядел просто потрясающе в костюме от Армани.

Элис была свидетельницей со стороны невесты, Крис — со стороны жениха. София и Анджелина с гордостью исполняли свои роли — матери и бабушки жениха. Но самым главным человеком был Мэтт — ему доверили кольца.

Был здесь и Костас. Он делал фотографии, но, судя по внимательным взглядам, которые он периодически бросал по сторонам, помимо прочих он выполнял и функции телохранителя. Что ж, папарацци вряд ли удастся чем-нибудь поживиться.

Мии все происходящее казалось чем-то нереальным, и ее рука невольно задрожала, когда Николас надевал ей на палец широкое обручальное кольцо. Не смогла она справиться и со слезами, подкатившими в этот момент к глазам. К огромному ее удивлению, Николас склонился к ней и запечатлел на ее приоткрывшихся губах медленный нежный поцелуй, заставив ее покраснеть.

— По-моему, тебе еще не давали команду делать это? — шепотом заметила Миа.

— Разве?

От скрытой чувственности в его голосе по телу Мии разлилось привычное тепло.

Когда она надела ему кольцо на палец, священник объявил их мужем и женой, и Николас теперь уже на законных основаниях поцеловал невесту… Настало время поздравлений и пожеланий.

— Кажется, я сейчас расплачусь, — сказала Элис, обнимая сестру.

— Даже не думай. — Голос Мии дрогнул. — А я-то думала, ты счастлива за меня.

— Я очень счастлива за тебя. И выглядишь ты просто потрясающе.

— Эй, кто-нибудь! Сейчас начнутся слезы, — предупредил Мэтт.

— Шампанское и закуски поданы в гостиной, — объявила София и положила руку на плечо Мэтта. — Ничего, дорогой. Это слезы счастья.

— Пойдем выпьем шампанского. — Миа взяла сестру под руку.

Гости потянулись в дом. Николас шел рядом с Мэттом, как вдруг мальчик остановился.

— Вы ведь позаботитесь о ней, да? — Мальчишка был трогательно-серьезен, и Николас присел на корточки, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Миа особенная, — настойчиво продолжал Мэтт.

— Очень особенная, — мягко согласился Николас. — И я очень сильно люблю ее.

— Тогда ладно, — кивнул успокоенный Мэтт. Николас выпрямился и обнял мальчика за плечи.

— Давай присоединимся к остальным?

Миа смотрела, как мужчина и мальчик входят в гостиную, как Николас направляется к ней.

— Мужской разговор? — шутливо спросила она и тут же почувствовала, как перехватило дыхание, стоило Николасу нежно погладить ее по щеке.

Непостижимым образом он всегда заставлял ее чувствовать себя единственной женщиной на Земле. Любимой, желанной, бесценной…

— Я уже говорил тебе, как ты красива?

Миа подняла голову, посмотрела ему в глаза и улыбнулась пленительной улыбкой.

— Это все платье. Стоит снять все это убранство…

Он склонился к самому ее уху, и от его хрипловатого смешка дрожь предвкушения пробежала по ее позвоночнику.

— Снять его доставит мне огромное удовольствие.

Миа подняла руку и прижала ладонь к его щеке.

— Только помни, что я отвечу тем же, — с соблазнительной улыбкой пригрозила она.

Изысканный обед был подан в столовой. Когда все уже перешли к десерту, Мию буквально сразили слова Анджелины:

— Ты все сделала правильно, деточка. Николас выглядит очень счастливым.

Оказывается, Николас сказал правду — у прямолинейной и резковатой Анджелины доброе сердце. Миа сжала руку, уже тронутую артритом, и сердечно поблагодарила пожилую леди.

Свадебный торт был настоящим произведением кулинарного искусства, от которого каждому гостю досталось по кусочку, украшенному миниатюрными фигурками жениха и невесты. Под хрустальный звон бокалов с шампанским то и дело произносились тосты в честь жениха и невесты. В конце обеда подали кофе.

Как только был допит последний глоток, Николас многозначительно сжал руку Мии. Она и сама уже не могла дождаться отъезда. Впрочем, из-за скорого Рождества они решили не уезжать из Сиднея, и ехать им предстояло всего лишь домой. Медовый месяц они перенесли на середину января, собираясь провести его в Греции.

— Счастлива, любовь моя? — спросил Николас, как только они вошли в квартиру.

— Так, что не передать словами, — честно ответила Миа, входя в его объятия.

— Я люблю тебя. Люблю больше жизни.

От глубокой проникновенности, с которой были произнесены эти слова, Миа едва не расплакалась.

— Ты для меня — все, — ответила она, и голос ее все-таки дрогнул.