Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев

— Нет. Просто я думаю, что вы все хорошо организованныечиновники, и по правилам, установленным в вашей системе, обязаны проверять всеимеющиеся в наличии версии. В том числе и главные. Конечно, вы начали проверкус двух уволенных судей и, полагаю, всех остальных героев громкой статьиЗвонарева. Но, ничего не найдя и отработав эти версии, вы стали переходить надругие. Вы не имели права отбрасывать ни одну из них. А я могу выбрать ту,которая мне нравится.

Бозин подошел к столу, оперся на сжатые кулаки и пристальнопосмотрел на Дронго.

— Почему вы считаете, что мы должны были проверять всеверсии? — спросил он. — Вы думаете, я поверю вам, что вы ведете это дело всегоодин день? Вы сидите на нем по крайней мере месяц. Я уверен.

— Простите, — улыбнулся Дронго. — Звонарева убили всего двенедели назад.

Не мог же я расследовать убийство до того, как его убили.

— Хорошо, я несколько погорячился, — раздраженно заметилБозин. — Но уж с момента убийства вы наверняка занимаетесь этим делом.

— Я вам объясню, в чем ваша ошибка, — возразил Дронго. —Дело в том, что вы, как хороший шахматный компьютер, обязаны в сложной позициипроверять все возможные ходы и, конечно, тратите на это время. А я, какшахматный мастер, уже знаю, что многие ходы просто исключены. А если даже незнаю, то чувствую. И выбираю лучший из нескольких возможных. Улавливаетеразницу?

— Мастер, — хмыкнул Борзин, убирая кулаки, — а между прочим,чемпион мира Каспаров проиграл шахматному компьютеру.

— Один раз, — согласился Дронго, — один раз за все годыпротивостояния компьютера и человека. Кстати, компьютер от радости сразуразобрали на кусочки.

А человек продолжает играть. Насчет «мастера» согласен, этобыло нескромно. Но я имел в виду не свой статус, а шахматный термин. Я думал,вы обратите внимание на мою скромность, я ведь не сказал «гроссмейстер», что вобщем-то правильно по шахматному статусу и, наверное, слишком нахально поотношению к самому себе.

— Оставим этот схоластический спор, — поморщился Бозин, —что вам все же нужно? От моей службы.

— Ваши ходы. Выбрав свой ход, я могу двигаться дальше толькоинтуитивно, тогда как вы опираетесь на научные достижения. Группа крови, анализслюны, пыли, траектория полета пули, Данные судмедэкспертизы. Я бы хотелознакомиться с некоторыми материалами дела.

— Нет, — возразил Бозин, — не разрешу. У нас слишком громкоедело, чтобы я мог разрешить вам читать материалы расследования.

— Вы боитесь, что я могу вас обойти? — безжалостно спросилДронго.

— Я не боюсь. Но мне было бы неприятно, если бы вы, а не мыдобились успеха. Не скрою, я считаю, что время «гроссмейстеров» прошло. Сейчасвсе решает наука, информация, тщательная проверка. Интуиция была хороша вдевятнадцатом веке. В двадцать первом понадобятся только прагматики.

— В таком случае разрешите мне ознакомиться с материалами,исходя именно из ваших прагматических взглядов. Я возьму на себя обязательствообо всех выводах информировать только вас одного. По-моему, сделка более чемвыгодна для вас.

— Здесь не базар, — раздраженно бросил Бозин.

— Как вам угодно, — Дронго поднялся, — мне казалось, что мыможем принести друг другу некоторую пользу. Очевидно, я ошибся. Извините.

— Подождите, — нахмурился Бозин. — Где гарантии, что никто иничего не узнает?

— Конечно, не узнает. Насколько я помню процессуальныйкодекс, там написано, что следователь, ведущий дело, фигура самостоятельная ион лично может решать вопрос, допустить ли кого-то для ознакомления сматериалами дела или запретить допуск. Поэтому я и пришел к вам. Только вырешаете вопрос о моем допуске к материалам уголовного дела. А я могугарантировать, что, во-первых, об этом никто не узнает. А во-вторых, вы будетеполучать от меня всю новую информацию по делу, что совсем немаловажно. Или вытак не считаете?

— Почему я должен вам верить? Вам платят огромные деньги, ая получаю зарплату. Ради денег люди готовы обмануть любого.

— Знаете, Бозин, — нахмурился Дронго, — скажу откровенно:длительное общение с преступниками, видимо, отрицательно сказалось на вашейнравственности. Вы стали подозревать всех и вся. Для меня репутация гораздовыше любых денег. Если вы сумеете раскрыть преступление, я первый пожму вамруку. Если раскрою его я… Тогда вы получите все результаты моих усилий до того,как я их оглашу. Устраивает вас такое соглашение?

— Вы откажетесь от денег? — уточнил Бозин.

— Я откажусь от славы. Это гораздо большая жертва.

Бозин нетерпеливо прошелся из конца в конец кабинета. Раз иеще раз. И наконец сказал:

— Хорошо. Я согласен поверить вашему честному слову. Толькознакомиться с материалами дела будете в моем кабинете.

— Разумеется, — кивнул Дронго. — Это не займет многовремени. У меня сегодня еще две очень важные встречи.

— Связаны со Звонаревым? — поинтересовался Бозин — Даже больше,чем вы думаете, — ответив Дронго.

Николай Николаевич считал себя умным человеком. И весьмарассудительным.

Когда ему снова позвонил Тетеринцев, он почувствовалнекоторое облегчение.

Глебову не понравился тон, каким с ним разговаривалаКривцова. Словно он был виноват в том, что предупредил депутата о криминальномпрошлом его помощника.

Именно поэтому звонок депутата он воспринял с облегчением.

Тетеринцев попросил его приехать к нему в офис, чтобыобсудить вчерашнее происшествие.

— Мы все выяснили, — убежденно говорил депутат, —оказывается, вашу сотрудницу напрасно обвиняли. Она спасала свою жизнь,пыталась противостоять мерзавцам, которые втерлись к нам в доверие.

Глебов был рад услышать слова депутата. Он не сомневался,что справедливость в конце концов восторжествует. Именно поэтому он судовольствием принял предложение Тетеринцева приехать на встречу. Приказавводителю спуститься вниз и готовить машину, Николай Николаевич какое-то времяраздумывал: стоит ли ему звонить Кривцовой и Рыженковой, предупреждая о своемвизите. Потом решил, что не стоит. Он уладит все дела с Тетеринцевым и,вернувшись домой, позвонит сотрудницам, чтобы те возвращались в редакцию. То,чего не смогли сделать вчера два его журналиста, сделал он сам всего занесколько минут. Глебов торжествовал, радуясь своей проницательности.

Он все еще находился в состоянии эйфории, когда на поворотеогромный самосвал врезался в их «Ниссан». Глебов умер мгновенно со счастливойулыбкой на губах, так и не поняв, что произошло. Его водителя долго доставалииз машины. А вот водителя самосвала не нашли, он куда-то исчез, и милицияобъявила его розыск. Только к вечеру выяснилось, что машина была угнана инезадачливый угонщик, очевидно, не рассчитав своих сил, врезался в «Ниссан».Гибель главного редактора газеты была квалифицирована как несчастный случай.