Последний оракул - Джеймс Роллинс

Элизабет подошла и встала позади Пейнтера. Они обменялись взглядами. Если существовала хоть какая-то возможность узнать о судьбе ее отца, стоило рискнуть. Но в разумных пределах. Пейнтер нажал на кнопку переговорного устройства и сказал:

— Если вы союзники, отпустите наших людей и бросьте оружие. Мужчина на крыльце покачал головой.

— Сначала докажите, что вам можно доверять. Мы многим рисковали, привезя сюда девочку. Мы раскрылись перед вами.

Пейнтер взглянул на Грея. Тот пожал плечами.

— Мы впустим вас внутрь,— сказал Пейнтер.— Но только вас и девочку.

— А я прикажу держать ваших людей на мушке, чтобы гарантировать нашу безопасность.

— Одна большая счастливая семья! — прорычал стоявший тут же Ковальски.

Пейнтер жестом велел Грею увести Элизабет за угол. Сам он встал сбоку от двери. Ковальски, как был, в носках, занял позицию по другую се сторону и занес над головой свое единственное оружие — ботинок, который держал в руке.

Ему и этого хватит.

Пейнтер отодвинул засов и приоткрыл дверь. Незнакомец поднял свободную руку, показывая, что она пуста. Другую его руку по-прежнему держала девочка. На вид ей было не больше десяти лет. Темноволосая, в платье в черно-серую клеточку. У мужчины была оливковая кожа и легкая щетина на лице. Возможно, египтянин или уроженец какой-то другой арабской страны. В свете фонаря, горевшего над крыльцом, его темно-карие глаза казались черными, в них тлела настороженность и скрытая угроза. Одет он был в джинсы и темно-красную ветровку.

Не сводя глаз с открытой двери, незнакомец повернул голову и что-то проговорил, обращаясь к своим спутникам. Пейнтер не понял ни слома, но, судя по интонации, мужчина приказал им быть начеку.

— Он цыган,— пробормотал Ковальски. Пейнтер взглянул на великана.

— По соседству от меня жила цыганская семья, потому я и знаю.— Ковальски ткнул пальцем в незнакомца.— Он сейчас говорил на цыганском языке.

— Он прав,— сказал мужчина.— Меня зовут Лука Хирн. Пейнтер открыл дверь шире и знаком предложил ему войти. Незнакомец осторожно переступил порог и в знак приветствия кивнул Пейнтеру и Ковальски.

— Састимос[6],— проговорил он.

— Найс тука[7],— ответил Ковальски.— Но предупреждаю: на этом мои познания в цыганском языке заканчиваются.

Пейнтер повел Луку и ребенка в гостиную. Девочка шла, странно подергивая конечностями. Ее лицо горело нездоровым румянцем. Лука заметил стоящего поодаль Грея с пистолетом в руке.

Кого же прислал им Арчибальд?

Пока Пейнтер размышлял над тем, что это может означать, Элизабет прошла в глубь комнаты.

— Эй, посмотрите на это! — сказала она, указывая на стену. В ее голосе отчетливо слышался страх.

Пейнтер встал рядом с ней. Элизабет снова указала на сделанный углем рисунок. Бессмысленные на первый взгляд штрихи приобретали законченный вид, на глазах превращаясь в то, что было невозможно не узнать. Он наблюдал за этим несколько долгих минут.

— Но это же...— Элизабет запиналась от изумления.— Это же...

— Тадж-Махал,— закончил за нее Пейнтер.

В наступившей после этих слов тишине послышалось басовитое ритмичное «вух-вух-вух-вух-вух». К дому на низкой высоте подлетал вертолет.

Грей встал и протянул руку девочке. — Нас кто-то нашел.

6 часов 02 минуты

Киев, Украина

Николай скатился с Елены и остался лежать на спине.

Вентилятор под потолком гостиничного номера обдувал прохладным воздухом его разгоряченное, вспотевшее тело. У него болела поясница и саднили глубокие царапины на плечах. Елена легко соскочила с кровати, тряхнув волосами, доходившими ей до середины спины, и отправилась в душ. Ритмичные движения ее попки снова возбудили Николая. Он пошевелился, но предпринимать ничего не стал. Через полчаса его ожидало новое интервью.

Известие о неудавшемся покушении уже облетело весь мир, и о Николае писали все ведущие средства массовой информации. Как ему сообщили, снайпера подстрелили полицейские, и он скончался еще до приезда в больницу.

Теперь никто и никогда не узнает, что все это было подстроено. И сам снайпер, шахтер из городка Полевской, брат которого погиб в прошлом году в результате аварии на шахте, уже никогда не узнает, как мастерски его использовали в схеме фальшивого покушения.

События развивались по тщательно разработанной схеме. Елена с ювелирной точностью рассчитала момент своего прикосновения. Таков был ее дар. Располагая необходимой информацией, она могла просчитать вероятное развитие событий с почти стопроцентной точностью. В том, что касается материалов, связанных с бизнесом, лучшие экономисты мира не годились ей в подметки. Поэтому после изучения технических характеристик большинства пистолетов и других легких вооружений ей оставалось только увидеть, в каком положении находится оружие и куда оно нацелено, чтобы просчитать точную траекторию полета пули.

Целиком и полностью доверяя этой женщине, сегодня утром Николай препоручил ей свою жизнь.

И остался жив.

В тот момент, когда они укрылись за помостом на крыльце детдома, Николай, привыкший всегда и во всем контролировать ситуацию, впервые почувствовал себя полностью беззащитным. Его жизнь оказалась в руках другого человека. Это произвело на него необычайно сильное впечатление: его пульс участился, и он не мог дождаться того момента, когда окажется в постели с Еленой.

Елена, обнаженная, с мокрой после душа кожей, вышла из ванной и прислонилась к дверному косяку. Похоть в ее глазах медленно угасала. Неукротимая львица превращалась в сонного котенка. А Николай наблюдал за этими последними угольками — возбуждающей смесью желания и ненависти. Но вскоре и они переплавились в обычную, повседневную покорность.

Подобная стимуляция ее имплантата была необходима — не только для того, чтобы сделать акт совокупления более чувственным, но и чтобы вызвать должный физиологический ответ и повысить вероятность оплодотворения. Николай читал исследования. И его мать хотела, чтобы у него были дети. Она даже одобрила его союз с Еленой. Это была прекрасная комбинация: его стальная воля и ее холодный расчет.

Сегодня утром Николай на славу постарался сделать маму счастливой. Царапины на его теле служили тому лучшим доказательством.

Правда, мама вряд ли одобрила бы то, что Елена привязывает руки ее сына к спинке кровати и хлещет его по бедрам жесткой щеткой. Однако когда Николай взрослел, она сама много раз повторят ему: «Цель оправдывает средства».