Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

— Зайцы на батарейках! — пропищал тонкий голосок.

Это мальчишка, встречала его неоднократно с сыновьями Зорькиных. Кажется, Вениамин, или Зиновий, точно вспомнить не могла.

— Почему зайцы? — спросили из подвального окна.

— По кругу бегают...

— А ведь и точно, по кругу!

— Это пришельцы, точно! А утром-то бухнуло — ракета их села! Всех сожрут теперь...

В доме на противоположной стороне аллеи тоже распахнулось оконце подвала. Оттуда выглядывало несколько голов.

— Что теперь будет, мамочки?

— Исчадия адские, я вам говорю!

— Лизавета Максимовна, у вас, кажется, была икона?

— Да заткнитесь вы, дуры-бабы, совсем рехнулись. При чем тут иконы?

— А при том, при самом. Забыли о боге, а он о вас не забыл

— Верно, верно, переполнилась чаша терпения его, наслал проклятие...

Там же щит, вяло думала я. Там распределительный щит, в подвале. Зачем вы туда залезли, там же нельзя находиться, это конец...

— Они уходят, глянь!

— Уходят и уносят то, что недоели...

— И слава богу, что уносят...

Я смотрела вверх. Сиреневое блюдце с лохматыми краями неторопливо скатывалось к огненно-красному лесу на том берегу озера. Я смотрела сквозь голые ветки садовых деревьев, которые еще вчера укрывали стены коттеджей плотными цветастыми коврами. Озеро выглядело, как блюдо из полупрозрачного мрамора.

Как будто на сетчатке глаза какой-то озорник перепутал цветные фильтры. Красный лес, индиговое небо и окаменевшая, почти черная, вода в мелких вкраплениях. И над всем этим — волны северного сияния.

— Тихо, ну-ка тихо! — сипло скомандовал Дед, и, как ни странно, его все послушались. Замерли головы в окошках, затихли тетки, что искали икону, даже милиционеры перестали дышать.

Оно наползало с нежным шуршанием. Так шумит лесной дождь, пробиваясь сквозь листву. Так плещут карасики в пруду на заднем дворе у соседа Зорькина. Ой, мамочки, ну не знаю я, как это назвать! Это не я, это кто-то придумал про северное сияние.

— Стекло, — внятно резюмировал Дед.

— Всем — вниз! — приказал молодой сержант, и мои ноги его послушались.

Сраный депутат стал возбухать, что не полезет в подвал, мент и еще один мужик помогли мне встать, а ему сказали, что он может оставаться наверху.

Стекло с шелестом ползло по мрамору озера. Никаких медведей не было уже на аллее и в помине. Провода на стене дома и внутри, на лестнице, не шевелились. Я зажмурилась и сказала себе, что если сейчас открою глаза и все это окажется сном, то немедленно начну новую жизнь.

Брошу курить. Закопаю эти гадкие успокоительные таблетки. Плюну на финнов, возьму неделю, а лучше две, и махнем с Вукой-Вукой на Кипр или в Крым. Куда он, сладенький, захочет. И вообще послушаюсь умных людей и найму помощника. И забью на проект в Отрадном, на стройку, на восстановление замшелого завода...

Буду просто жить. И пойду к психиатру, с самого утра.

Я приоткрыла левый глаз. Чуда не произошло. Труп белого мастодонта раздувшейся тушей валялся посреди аллеи, вытянув к темно-синему небу когтистые лапы. Дед взял меня за руку и, как маленькую, повел вниз по ступенькам. Хромоножка помахала нам включенным фонариком. Там на полу копошились люди. Мы застряли у оконца.

— Вы не понимаете, нам нельзя вниз, — сказала я. — Там провода, они убили Люлика.

— Наверху нам тоже нельзя, — как-то удивительно бесстрастно произнес он. — Наверху стекло убьет всех.

Он распахнул окошко. Стекло шептало и шелестело, как струи дождя, как радио с приглушенной громкостью. Оно уже перевалило пирс и поднималось вверх по улице. Прозрачная стена едва заметно колыхалась, как занавес из тяжелого бархата, и гнала впереди себя странное трио — двух кошек и козленка. Кошки шмыгнули в разные стороны, а козленок здорово прихрамывал на обе левые ноги и беспрестанно блеял. Я никак не могла понять, откуда он тут взялся, в поселке.

— Скорее всего, прибежал от домика лесника, через лес, — заметил Дед, словно подслушивал мои мысли. — Лесничиха держит коз. Оборвал там веревку и драпанул...

Козленка подвел подъем. Он оказался не в состоянии преодолеть последнюю горку. Видимо, он скакал от своего кошмара час или больше и смертельно устал. Стекло накатилось сверху и прошло дальше, а козленок остался с другой стороны. Точнее, там, на черном плавящемся асфальте, осталась лежать его задняя половина, а передняя часть вместе с головой исчезла.

— Вы видели? — я вцепилась старичку в рукав. — Что будет, когда оно доберется до нас?

— Мы спрячемся внизу. Ниже уровня земли стекло не доберется... — Он щурился и смотрел куда-то вдаль. Стекло уже было в десятке метров от садика хромоножки.

— А что потом? — Я трясла его, как грушу; Дед мужественно терпел. — Что потом? Это вроде шаровой молнии, природное явление? Оно пройдет, и мы вернемся в город?

— Оно не пройдет, — сухо сказал Дед. — За этим стеклом уже катится следующее. Боюсь, что Оно пришло надолго.

ТРОЕ ДРУЗЕЙ ПРОБИРАЛИСЬ ВО РЖИ —

ТИХО КОМБАЙН СТОЯЛ У МЕЖИ...

Я сказал истеричной дамочке правду. На поселок уже катилась следующая «стеклянная волна». Только она катилась не строго след в след за предыдущей, а округлым, выступающим острием своим сдвинулась к западу. Она была скорее похожа на каплю, медленно сползающую по оконному стеклу. На каплю, после которой не остается ничего живого. Наш поселок тоже зацепило, но по касательной.

Мы кричали тем, кто ни в какую не желал прятаться. Тем, кто припустил по тропинке к воротам, и тем, кто убежал в дома по соседству. Я уже не молод за дураками гоняться, а сержант побежал. Он уговаривал их, пока не пришло время спасаться самому. Многие его так и не послушались; они стояли и смотрели, как катится стеклянный нож...

Мы считали, что раз стекло не трогает деревья, значит, не тронет и дома. Мы ошибались. Просто деревьями занимается другая волна, подземная, «цементная». Оно нападает на все, где чувствует жизнь... Два коттеджа у озера беззвучно превратились в труху, там были люди. После того как прозрачная преграда пронеслась дальше, оставив пыльные руины, на развалины пришли белые медведи.

У меня напрашивается сравнение с трупными червями. Они приходят туда, где можно поживиться мертвечиной, но на живых, особенно когда мы выходим толпой, нападать опасаются. Это шакалы размером с грузовик, с шакальей же трусостью и стайностью. Но пока мы это поняли, чуть не умерли с голоду в подвале.

В рыжих проволочных лесах водится кое-кто по страшнее медведей...

Зиновий первый нарисовал стекло, у него лучше развито пространственное мышление. Мальчик изобразил цветок наподобие ромашки. По грубым прикидкам, эпицентр находится именно там, где мы и предполагали вначале, — за озером Белое. Мы обсуждаем эпицентр, но понятия не имеем, что же там произошло. Что-то взорвалось, вызвав вместо лесных пожаров необъяснимые всплески материи...