Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

Люди впадают в ступор. Это плохо, очень плохо.

Еще очень плохо то, что у нас нет внятного лидера. У нас было несколько кандидатов на кресло босса, но все они принесли в коллектив больше хаоса, чем организованности. Среди нас нет человека, способного удерживать психопатов своим авторитетом. А без единоличной власти мы не в состоянии надолго самоорганизоваться, это выше наших сил. Я убеждаю, я валяюсь в ногах, я теряю голос до хрипа, но разве способен что-то умное выдать сторож? Эти люди, даже потеряв имущество, так и не поняли, что наступил конец всему.

Например, те трое, Рымарь с женой и мамашей. Когда наши вооруженные мужчины ушли на очередную разведку, клан Рымаря попытался с боем взять кладовку с провиантом. У них кто-то сидит на нефти, папа или дядя, а прочие Рымари, кажется, и дня не проработали. Зато они привыкли брать. Они просто не могли себе представить, как это возможно, чтобы им в чем-то было отказано. Отползли наверх, посовещались, а потом ворвались в подвал с перекошенными ртами.

Они напали внезапно, заранее запаслись гаечным ключом и топориком для рубки мяса. Они вопили, что им дурят голову, что мы наворовали пива и лимонада по соседским фазендам, а им приходится умирать от жажды... Как будто им было неизвестно, что обошли все окрестные дома и дважды схлестнулись с «поисковыми партиями» наших соседей. Как будто им было неизвестно, что к сохранившимся домам на Сосновой не подойти. Там, вблизи от цементных поганок, сходит с ума все железное, там на людей нападает электропроводка. Мы даже не в состоянии похоронить трупы повешенных...

Мы собрали по поселку все, что можно пить, включая вина, водку и прокисшее молоко.

Через несколько часов стало ясно, что на водке не протянешь. Не знаю, кто первый из наших отважных «ореликов» предложил поделиться с соседями. В смысле — не поделиться нашими запасами, а поделить то, что найдется в чужих домах.

Но дома, брошенные хозяевами, уже опустошены...

Кроме нашей «коммуны» укрепились небольшие шайки еще в трех коттеджах ниже к озеру и в бывшей столовой пионерлагеря. Одиночек нет, или все они погибли. В строения детского лагеря месяц назад вселились шабашники, молдаване, им повезло больше других — в бывшей кухне сохранился полный резервуар воды на случай пожара. И каким-то образом вода не застыла. Это цистерна из-под молока, литров на пятьсот; я ее видел и раньше, когда забредал вечером к строителям на огонек. Но тогда никому бы в голову не пришло приложиться к проржавевшему крану.

После того как строители поняли, что мы тоже охотимся за водой, они забаррикадировались и не подпускали наших парней. Молдаване не приняли к себе обратно даже своего соплеменника Раду, если в сложившихся условиях кого-то можно назвать своим. Держали круговую оборону...

Жан Сергеевич, заявив, что умеет обращаться с «чурбанами», отправился на переговоры, вербовать сторонников для совместного похода в Поляны. Выяснилось, что строители уже предприняли вылазку, из пятерых никто не вернулся. Обидевшись на «чурбанов», Жана чуть не забили молотками и прикладом, сержант Нильс его еле спас. Жан стал требовать автомат, но Нильс справедливо посчитал, что нельзя стрелять по безоружным. Хотя безоружными их не назовешь...

Это была его, Нильса, личная справедливость. На тот момент она нашла отклик в коллективе, женщины шумно поддержали честного милиционера. Жан махнул рукой, депутат Мартынюк и другие активисты, оставшись без «огневой поддержки», разбрелись по углам.

Но я видел их глаза.

А как только в очередной раз стемнело, ко мне незаметно подобрался хирург Белкин.

— Нильс... То есть, я хотел сказать — сержант, он увел четверых к пирсу, опять притащат кого-нибудь, — шепотом поделился врач. На его мокрой лысине балансировали мутные капли, глаза провалились в глазницы, и вообще... Мне вдруг показалось, что доктор нацепил чужие очки. Тонкие дужки сидели как-то странно, впиваясь в виски.

— Это уже третья ходка, и всякий раз они кого-то приносят, — скрежетал Белкин. — Складывать некуда, пятеро раненых, а они все несут и несут...

— Что вы от меня-то хотите?

— Вы видели картинку? Ту, что Зиновий начирикал. — Белкин замолчал. Из подвала поднимались две женщины. Доктор ответил им на какой-то вопрос, дождался, пока они захлопнут дверь. — Эта мерзость облегает поселок воротником, слева и справа. Ее задержало озеро, скорее всего. Но ненадолго. Крайний дом внизу, помните? Муслим и Валя бросили там рюкзак, нести было тяжело. Тяжело оттого, что Нильс заставил их тащить сюда Лиду... толстую эту, старшую из сестер, вот.

— Ее дом просел, провалился фактически, и чудом не отдавил ей ноги! Вы, доктор, считаете, что парни должны были ее бросить?

На лестнице снова показались наши дамы. Они стайкой выбегали во двор к туалету. Когда наружная дверь распахнулась, у меня в который раз невольно екнуло сердце. На угольно-черном небе полыхал буйный костер из незнакомых созвездий. Искусственная ночь пыхала в лицо жаром, как мартеновская печь.

— Бросить? Кто ее бросал? Эта корова побежала сама, хотя ей трижды сказали не высовываться! Алексей, вы в курсе, на кой ляд она помчалась? — В темноте Белкин брызгал мне в лицо слюной. — Она помчалась, когда услышала, что идут к ней в подвал, за ее, мать растак, вареньями и соленьями! Помчалась огородами, защищать добро, хотя до этого сидела и дрожала, как мышонок! Обогнала парней, что-то ценное прятала, очевидно. В собственном доме провалилась в какую-то яму, даже не смешно. Парни рисковали, собирали жратву, там же конкуренты, мать растак, и что? Бросили компоты, рассолы, шестнадцать банок, понесли умалишенную через весь поселок, гордо. Назад вернулись — дом осел, а! Несут раненых, перегревшихся, обезвоженных, но! Не воду, не воду...

— Кирилл, я сам хочу пить.

— Поговорите с Нильсом, он вас послушает... — Белкин стянул очки, и я тут же заметил свою ошибку. Очки хирурга были в полном порядке, зато на переносице и на висках наметились пролежни. Оба глаза смотрели прямо на меня, но для того, чтобы смотреть прямо, ему приходилось чуточку поворачивать голову влево и вниз.

— Что... что у вас с лицом? — Мы стояли под лестницей, ведущей на второй этаж. Я потянул доктора за рукав к свету, но он уперся.

— Пустое... Вы себя не видели, я извиняюсь, но. Поговорите с Сашей, он нормален, по сравнению. Два ствола, у него и у Вали, это сила.

— Нормален по сравнению с другим сержантом? Я должен посоветовать Нильсу бросить раненых, потому что доктор Белкин отказывается перевязывать? Или потому, что в Жорином подвале нет места?

— С перевязочным материалом трудностей нет, однако. У нас трое пострадавших от... гм. Столкновения с металлическими предметами, пока сформулируем так. Хотя утверждают, что на них напали электроприборы. Еще двое подвернули ноги, пока убегали, также нетрудоспособны.

— Доктор, вы меня провоцируете? Я и сам вижу, что подвал похож на госпиталь.

— Делаете вид, что непонятно? Совершенно напрасно вы столь.... — Белкин понурился, шумно поскреб щетину. Его левый глаз совершенно точно стал выше правого. — Алексей Александрович, кроме нас, еще три группы по соседству. Ориентировочно, там человек по шесть, по восемь. И неизвестное количество в столовой бывшего лагеря. И никто, никто!! Никто, кроме нас, не собирает немощных. Они собирают еду и то, что можно пить. Они пытаются выбраться...