Лед и алмаз - Роман Глушков

— Один момент, сейчас всё сделаем, — понимающе кивнул Свистунов. Затем извлёк из миникомпа маленький, величиной с горошину шарик и, размахнувшись, зашвырнул его на вершину кручи. Снег в месте его падения сразу зашевелился так, будто Тиберий вспугнул прячущуюся там крысу. Но это, естественно, была не она, а всё тот же шарик. Или, если быть точным — миниатюрный видеозонд. Упав на снег, он сразу же трансформировался в рабочий вид и, развернув лапки-манипуляторы, начал обустраивать себе позицию для слежения за округой.

Как вы наверняка догадались, щель, в которую мы пролезли, образовалась, когда приоткрылись ворота засыпанного снегом схрона. Сам он представлял собой хорошо замаскированный контейнер с поднимающейся вверх боковой крышкой. Свободного места в нём не оказалось — все его внутреннее пространство занимала «Кайра». Поэтому, проникнув в щель и включив фонари, мы сразу же забрались в аэросани и там разместились. После чего доктор, не мешкая, опустил за нами контейнерный люк, снежный покров на котором мы вроде бы не потревожили. Вот почему полевики Центра выбрали именно такой гараж для своего транспорта. Открывайся выезд из схрона иначе, ни о какой его маскировке не было бы и речи.

Следующие два часа мы провели в холоде и мраке, глядя на дисплей свистуновского мини-компа. Дабы держать нас в курсе событий, Тиберий отцепил «Доку» от повязки и превратил в проектор, направив его луч на гаражную стену. Видеозонд исправно транслировал всё, что происходило снаружи, ведя панорамный обзор и послушно нацеливая свою камеру туда, куда приказывал оператор.

Большую часть времени она была нацелена на околачивающихся неподалеку от нас чистильщиков. Сам момент прибытия крымских гостей мы проморгали. Трансляция началась, когда они уже оклемались от телепортации и спускались с кургана навстречу выстроившейся у его подножия технике. Педантичный «Дока» насчитал на склоне холма шестьдесят четыре человека. Плюс восемнадцать местных: водителей и членов их экипажей. В сумме — мотострелковая рота.

Немало. Хотя и не сказать, чтобы много. Грободел мог бы выделить на нашу поимку гораздо больше людей. Однако не выделил. Но не потому, что Алмазный Мангуст вдруг перестал быть для «Светоча» важной потерей. Как раз наоборот. Задействуй Хряков в этой операции все подвластные ему силы, в Новосибирске живо смекнули бы, что Центр потерял здесь нечто сверхсекретное и ценное, и не упустили бы возможность самим отыскать пропажу. А отыскав, придержали бы её у себя на правах хозяев. До выяснения каких-нибудь надуманных или стихийно возникших обстоятельств. После чего запросто могло случиться так, что я опять сбегу, только на сей раз ни меня, ни моих следов уже никто никогда не сыщет. Равно как и тех добрых самаритян в погонах, кто поможет мне в бегстве на тот свет за алмазное вознаграждение. А «Светочу» останется лишь кусать локти да искать виноватых. Которые, несомненно, найдутся, но что толку, если лейтенант Хомяков на тот момент уже станет историей…

«Светоч» и его высокие покровители предвидели все вероятные осложнения и потому подстраховались. Не поднимая громкой тревоги, они лишь попросили новосибирцев оказать им транспортную поддержку, без вовлечения в охоту здешнего армейского контингента. Наверняка в официальном запросе Центра было указано, что он ловит какого-нибудь дезертира — очередного прельщённого сталкерской свободой беглого солдата. Или даже офицера, поскольку в облаве принимает участие сам полковник Хряков. Вполне распространённая, не вызывающая подозрений ситуация. И вполне подходящее количество отряженных на это дело бойцов. Так по крайней мере должны были думать местные чистильщики, явно не горящие желанием бегать по сугробам и ловить чужих дезертиров.

Спустившись с кургана, Хряков выслушал доклад командира присланного ему в подмогу моторизированного подразделения, потом построил своих бойцов и водителей-новосибирцев и провёл с ними пятиминутный брифинг. Распределив обязанности и рассадив часть личного состава на двуместные снегоходы и десятиместные аэросани, полковник разослал все «Маламуты» и «Альбатросы» прочесывать отведённые им сектора поиска. Сам же с прочими солдатами погрузился на катер, но никуда не отправился, а остался у тамбура, развернув на «Ларге» мобильный командный пункт.

Грободел ждал. Мы — тоже. Только он сидел в тёплой рубке и попивал кофе, а нам пришлось достать из ранцев одеяла и закутаться в них, поскольку железная утроба гаража мало чем отличалась от холодильной камеры. Но, памятуя о том, каким изуверствам подвергал меня ещё вчера «Светоч», пенять на такой холод мне было даже как-то неприлично. Можно было, конечно, не сидеть сиднем, а встать и для сугреву попрыгать, поприседать, помахать руками… Но одна лишь мысль об этом вызвала жуткие воспоминания о «согревающей» крымской беготне, и желание заниматься физзарядкой вмиг улетучилось.

Что бы я сейчас с превеликим удовольствием сделал, так это выпил. И моя мечта была вполне осуществима: в наших ранцевых пайках имелись фляжки с коньяком. Но время расслабляться ещё не настало, и потому мне пришлось решительно подавить в себе и этот позыв. Оставалось лишь поплотнее завернуться в одеяло и поглядывать на монитор «Доки», поскольку больше глядеть в этом тёмном железном гробу было не на что.

Плюхнувшись в кресло пилота, Жорик включил зажигание и проверил аккумуляторы. Бортовая электроника аэросаней функционировала исправно. Выпавшая нам пауза позволила Дюймовому хорошенько изучить панель управления и запомнить, где что на ней находится. Остроносая, обтекаемая «Кайра» имела в длину около шести метров, а в ширину — порядка двух. Что, по словам напарника, слегка превышало габариты тех аэросаней, на которых он прежде катался. Но, как заверил нас Чёрный Джордж, принципиального отличия в управлении прогулочными и грузовыми аэросанями (помимо четырёх пассажиров, «Кайра» могла взять на борт полтонны груза) он не нашёл, хотя предназначение некоторых сенсоров и рычагов осталось для него загадкой.

Холод и тревожное ожидание не сумели, однако, перебороть другие ощущения, которые также накатили на меня во время этого затишья. Сказалась усталость и нервное перенапряжение, что изводили мой организм вот уже сутки кряду. И вскоре после недолгого зевания и клевания носом я задремал. И проспал бы как минимум до вечера, если бы не следящий за монитором Тиберий. Он растолкал меня сразу, как только обстановка снаружи начала меняться.

Первое, что я увидел на дисплее, продрав глаза, был отчаливающий от кургана катер Грободела. Что согнало его с места, неясно. Видимо, как я и предсказывал, разбежавшиеся по округе гончие псы полковника принялись натыкаться на мелкие сталкерские группы и выгонять их из убежищ. Видеозонд наблюдал за отправившейся на восток «Ларгой», пока она не скрылась за сугробами. После чего ещё некоторое время мы отслеживали её путь по облакам снежной пыли, которую амфибия на воздушной подушке вздымала вверх в огромных количествах.

— Ну что? — нетерпеливо спросил кутающийся в одеяло Свистунов, когда клубы снега на горизонте наконец-то улеглись. — Теперь-то, надеюсь, пора?

— Пора, — согласился я. И, сбросив своё одеяло, обратился к Дюймовому, который также успел задремать, но проснулся сам, без посторонней помощи: — Давай, Чёрный Джордж, заводи драндулет! Если ты и впрямь такой крутой аэросанщик, как говоришь, значит, будем сегодня ужинать на площади Маркса. Так, как ты и мечтал!…