По закону "Триады" - Фридрих Незнанский

— Вперед.

Турецкий пошел по коридору. Контролер пристроился к нему вплотную сзади. Сказал тихо:

— Ну, здравствуй, Александр Борисыч.

Турецкий ответил, не оборачиваясь:

— Привет, Сергеич.

Несколько шагов они сделали молча, потом Сергеич сокрушенно покачал головой:

— Лихо жизнь повернулась, а? Раньше я к тебе арестантов на допросы таскал, а теперь тебя самого веду… За что тебя, кстати?

Турецкий пожал плечами:

— Веришь? Не знаю.

— У тебя служба такая — локтем человека заденешь, землетрясение начаться может.

— Какая там служба… Я ж в отставке.

— Вот оно что. Я и не знал. А может, убил кого?

— Не убил. Не украл. Не прелюбодействовал — почти. Ну и так далее. Сам бы хотел разобраться.

— Много ты отсюда разберешься… Стой! — скомандовал Сергеич и осекся. — Прости, служба.

— Нормально все, — отозвался Турецкий и остановился перед запертой решеткой в конце коридора. — Свет не без добрых людей, верно? Ты же вот, например, добрый? Добрый если… что?..

Сергеич нарочито медленно возился с замком.

— Я, Александр Борисыч, старый, а не добрый. Мне до пенсии годик остался, дети у меня, внуки, дачка под Тулой — все никак не дострою…

Турецкому было ясно, что Сергеич намекает на деньги и только ради старого знакомства рисковать не станет.

— Тяжело тебе, конечно… — сочувственно сказал Турецкий. — Кстати, куда ты меня ведешь, не в курсе?

— В суд, — пошутил Сергеич.

Через минуту он ввел Турецкого в какую-то комнату и закрыл за ним дверь. К Турецкому подошел высокий мужчина в хорошем костюме, лет тридцати.

— Здравствуйте, Александр Борисович, меня зовут Олег Витальевич Васильев. Или лучше без отчества?

— А вы кто?

— Я буду представлять ваши интересы на этапе следствия… ну, и в суде, если, — улыбнулся Васильев, — таковой состоится. Я ваш адвокат. Надеюсь, вы не в обиде, что вас ни свет ни заря подняли, но я считаю, времени терять нам нельзя.

Турецкий пожал руку адвоката. Прошел к столу и сел.

— И откуда вы взялись?

Адвокат сел напротив, выложил на стол свое адвокатское удостоверение и договор.

— Я здесь по поручению Ирины Генриховны Турецкой, вот договор за ее подписью.

Турецкий изучил удостоверение и договор. В подлинности документов он не сомневался, конечно, но и бросаться в объятья адвоката не спешил. С Ириной они все-таки почти расстались. Нашла ли она действительно хорошего специалиста, способного помочь, или этот тип будет только обузой?

Васильев тем временем выкладывал на стол пакет с вещами и украдкой подсунул под пакет свернутые в трубочку купюры.

— Ирина Генриховна просила передать вам все необходимое.

— Очень кстати.

Турецкий ловко спрятал деньги в рукав, с интересом поглядывая на Васильева: кажется, толковый парень. Заглянул в пакет — тапочки, трусы, зубная щетка, кубик Рубика — еще одно подтверждение, что адвоката наняла действительно она. Вещи, вероятно, те самые, что были у Ирины приготовлены для встречи в кофейне. Турецкий взял в руки головоломку, повертел ее.

— Напишите список вещей, которые вам еще нужны, и я…

Турецкий отрицательно покачал головой.

— Может быть, какие-то просьбы, пожелания, требования? Хотите подать жалобу? Заявить протест?

Турецкий отложил головоломку и твердо посмотрел в глаза адвокату. Тот взгляд выдержал, только вопросительно поднял брови.

— Закончим лирическое вступление.

— Хорошо. Обвинение серьезное, вы и сами это наверняка понимаете. Да еще этот Найденов — следователь въедливый и педантичный. Вчера вечером я с ним беседовал. Он будет проверять все уголовные дела, по которым вы работали перед тем, как стали частным детективом. А это же десятки томов, сотни фигурантов!

Турецкий криво усмехнулся:

— Советуете запастись терпением?

— Советую сыграть на опережение. Вам нужно вспомнить каждый эпизод, который может заинтересовать следствие. — Адвокат стал загибать пальцы. — Были ли в вашей практике за последний год случаи, когда свидетели или обвиняемые на суде меняли показания, мотивируя это оказанным на них вами давлением? Применяли ли вы во время допросов силу и зафиксировано ли это где-либо документально? Вам приходилось провоцировать ситуации, потенциально опасные для здоровья и жизни свидетелей или подозреваемых, с целью получения интересующих вас показаний, и опять-таки — зафиксировано ли это где-нибудь документально?

Турецкий молчал, но проявлял нетерпение. Он — многоопытный профессионал. К чему это разжевывание?

— В нашем случае лучшая стратегия защиты — это нападение. По всем эпизодам, которые вы вспомните, можно и нужно принять определенные меры: обработать потенциальных свидетелей обвинения и свести к минимуму, а лучше вообще к нулю успехи следствия. Работа кропотливая, но действенная.

— И каким образом вы предлагаете обрабатывать свидетелей?

— С кем-то я могу поговорить сам. Но эффективней привлечь помощь людей более опытных в этом вопросе. У вас же есть друзья, коллеги, которым вы доверяете? Можно попросить их об этом.

— Нет, — после недолгого размышления сказал Турецкий.

— Ни одного человека, которому вы могли бы довериться? — удивленно спросил адвокат.

— Нет. Я вообще против таких методов.

Если Турецкий и превышал полномочия, то только в интересах дела, и теперь он не торопился откровенничать с адвокатом, которого видел первый раз в жизни. По крайней мере, пока.

Адвокат недоверчиво покачал головой:

— Хорошо. Давайте начнем с азов. Расскажите, пожалуйста, во всех деталях обстоятельства вашего задержания. Может, удастся за что-нибудь зацепиться. Да, прежде чем перейдем к делам… Сегодня у вас будет свидание с женой.

— Спасибо, — сказал Турецкий не без удивления. Действительно, дебют этому адвокату явно удался.

…Через час Сергеич вел Турецкого назад в камеру. И они снова задержались у решетки. Сергеич спросил, ковыряясь в замке:

— Ну, что адвокат? Толковый?

— Да.

— Значит, обрадовал?

Вместо ответа Турецкий сунул Сергеичу в руку свернутые в трубочку банкноты.

— Сводки мне нужны милицейские, суточные. Каждый день, пока я тут.

— Да откуда ж я их возьму?

— Не пудри мозги, Сергеич, сам знаешь откуда. У тебя двоюродный брат в Центральном округе не последний человек.

— Все-то ты помнишь…

— А то.