Зона затопления - Роман Сенчин

– Если пенсия да квартира будут, то зачем мне земля эта?

Щетинкину сделали паспорт, поставили его жилище на кадастровый учет и провели оценку. Сотрудница соцзащиты по доверенности обошла в Колпинске кабинеты, оформляя документы, и вот отшельник под щелчки фотоаппаратов вселился в однокомнатную, но просторную – новой планировки – квартиру на втором этаже семиэтажного дома.

Следом за шествующим к двери подъезда Щетининым грузчики несли самодельное кресло из пня, кроватную сетку, доски для нар, тюк с одеждой и шкурами, мешки с посудой, инструментами… А замглавы Колпинска рассказывал в интервью:

– Максим Петрович ожил, повеселел. Сейчас для него главная проблема – продать несколько кулей картошки. Я предлагал ему: «Давай сдам оптом торговцам овощами». Он протестует, возмущается – хочет по рыночной цене. Робинзон Робинзоном, а деньги считать умеет… В общем, помимо основных забот, у меня теперь новая головная боль – как выгодно для деда реализовать картошку.

Другие переселенцы следили за этой шумной историей вернувшегося в цивилизацию отшельника со злой ухмылкой: «Нашли героя! Чё ему, безбытному человеку… А тех, кто всю жизнь на государство убивался, – как скотину в загон».

Ольга приехала в почти уже стертое с лица земли Большаково не просто попроведать Марину Журавлеву. Завтра должен быть, наверное, решающий день борьбы за лесопилку Масляковых.

Эта лесопилка, а по существу – маленький деревообрабатывающий завод, последние лет двадцать была единственным в селе предприятием.

Владел заводиком Александр Георгиевич Масляков, у него работал Дмитрий, сын, двоюродный брат Юрий и еще трое местных жителей. Распускали кругляк на доски, делали брус, рейки…

Когда началось активное переселение и гибель Большакова стала очевидной, Александр Георгиевич потребовал у администрации района, у дирекции перевезти имущество. Вместо перевозки его семье с поразительной легкостью и быстротой дали две двухкомнатные квартиры в Сосновоборске – престижном городке рядом с крайцентром. Масляков сделал вид, что не понял намека, – продолжал стучаться в двери начальства, писать письма: необходимо выделить участок под лесопилку, перевезти оборудование или в крайнем случае выплатить компенсацию – предприятие Масляков оценил в четыре миллиона рублей.

Администрация района отвечала, что у нее на это нет ни финансов, ни полномочий, а дирекция отреагировала следующим образом: ордера на квартиры аннулировали, объяснив это тем, что произошла ошибка при распределении. Предложили трехкомнатку в Колпинске. Масляков, хоть жена была против, согласился, но с условием, что лесопилку перевезут в черту города. Вместо этого появилось постановление снести ее в связи с «санитарной очисткой территории».

И вот по полученным Масляковыми сведениям завтра должна будет нагрянуть бригада сжигателей.

– Да, собирались, – подтвердила Марина Журавлева. – Тянуть им дальше некуда – весной вода пойдет…

Они с Ольгой сидели за столом; недопитый чай остыл, фитиль в лампе горел еле-еле – Марина берегла солярку, – освещая лишь кружок с полметра вокруг. Остальное пространство кухни было во мраке. Лишь плита печки пока еще густо краснела.

Печка прогорела, но пыхала жаром… От жары и духоты, да и после долгой и трудной дороги Ольгу клонило в сон.

– Что ж, явятся, – вздох Марины. – И меня заодно. Не стесняясь, прям при моей напарнице обсуждали…

Странность и даже нереальность ситуации была в том, что Марина работала в колонии-поселении, находящейся километрах в трех от села, готовила там в столовой, и зэки ее благодарили за вкусную еду, заигрывали с ней, некоторые и жалели, а потом получали приказ сжигать ее дом, садились в «ГАЗ-66» и ехали…

Один раз соседи отстояли (тогда в Большакове еще оставалось много людей), другой раз Марина, догадавшись, куда собираются зэки с канистрами, топорами, перегородила машине дорогу, заставила взять ее с собой. И самое удивительное – ее взяли, довезли до ворот и там объявили, что строение приказано ликвидировать.

Марина заперлась в избе, кое-как дозвонилась до милиции, до Масляковых. «Слава богу, – радовалась хоть чему-то, – мобильные телефоны придумали».

– И два часа это продолжалось, – рассказывала Марина в прошлую их встречу. – Эти орут, чтоб я покинула помещение, канистрами трясут, а я здесь плачу, трясусь. Знаю ведь, что им ничего не стоит плеснуть. Они там и наркоманы есть – за укол любое дело сделают… Тут Масляковы, еще другие сбежались, но что они могли – ругались только. Не драться же… А драться начнешь или канистры эти отобрать захочешь, так обязательно уголовное дело заведут. Но главное, что свидетели были, и эти не решились поджигать… Потом милиция из Колпинска приехала. «Что случилось? Кто такие?» А зэки: «Производим санитарную очистку территории». Это у них заученное выражение. Милиция: «Покажите документы, что этот дом подлежит сносу». У них нету. «Устное распоряжение». – «Чье?» – «Начальства». – «Какого начальства?» Как раз и зам по безопасности из колонии примчался. «У нас договор с дирекцией по подготовке водохранилища, – стал объяснять. – По договору мы обязаны очистить эту территорию». – «Но ведь этот дом жилой». – «Она не хочет выселяться»… Меня стали допрашивать. Я им всем прописку показываю: «Село Большаково, улица Садовая, дом восемь». Зам усмехается: «Я ее знаю – поварихой у нас работает. Жилье ей предоставлено, а она недовольна».

В общем, в тот раз офицер и зэки уехали ни с чем. Но больше покидать дом Марина не решалась и почти три месяца сидела здесь.

– Сына не вижу, с работы уволили, с водой беда настоящая… Колодцы завалили, снег весь в саже… Свет отрезали, телефон не ловит почти, новостей не знаю – транзистор шипит только…

Марина тяжело, с кряхтением, совсем как старуха – а ей всего лишь около тридцати – поднялась, подошла к печке, толкнула внутрь дымохода задвижку.

– Что, Ольга Борисовна, спать, может быть? – спросила усталым голосом, усталым не от работы, а от многодневного, многолетнего ожидания.

– Да, да! – Ольга встряхнулась, поднялась.

– Ложитесь здесь. Здесь теплее. Белье, извините… Но, наверно, лучше не раздеваться. Выстынет к утру…

– Да… А ты где?

– Я в комнате… рядом.

– Не замерзнешь?

– Да нет, у меня есть чем накрыться… Этого навалом.

Марина достала из кухонной тумбочки сковородку, подняла лампу, поставила сковородку на ее место, а лампу – сверху.

– Зачем так? – не поняла Ольга.

– Ну мало ли… На чугуне безопасней. Вам свет не будет мешать? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Пусть горит – хоть видно, что здесь живут.

– Да, пусть горит.

– Спокойной ночи тогда.

– Спокойной.

Положив рядом свой пуховик на случай, если ночью станет холодно, устроившись и затихнув, Ольга услышала, как Марина что-то шепчет в соседней комнате. То ли молится, то ли ворчит.