Она принадлежит мне - Дженна Джей

теперь казался таким же маленьким, как и я, словно он тоже нес груз своего прошлого. В этот момент границы между мной и ним просто исчезли, обнажив некую беззащитность, которая связывала нас вместе.

Мне показалось, что он был таким же пленником, как и я, скованные не только нашими физическими обстоятельствами, но и эмоциональным беспорядком. Мы оба блуждали по лабиринту наших собственных страхов, ища утешения и искупления в запутанной паутине наших переживаний.

Эти мысли потрясли меня. В этой уязвимости я нашла связь, которая выходила за рамки наших ролей. Я больше не видела в Айзека простого похитителя, а больше товарища по несчастью. Стоило мне однажды моргнуть и всё кардинально изменилось. Словно всё, что происходило имело свой смысл. И я его отчётливо понимала.

Шипение змеи вывело меня из транса и заставило переключить свой взгляд. Все мои мысли показались мне абсурдом больного воображения.

Что сейчас произошло?

— Что именно тебя так задело? — спросил он, когда я потрясла головой и опустила взгляд вниз, когда я снова познавала место своего нахождение.

Почему-то меня это рассмешило. Я, подняв голову, уставилась на него. Айзек был серьёзен.

— Меня похитили. Немного обидно.

Всё это время я искала вину в себе. Почему я села в его машину? Почему я не заметила, что он не тот, кем представился? Почему я всё ещё здесь? Почему не смогла выбраться? Почему я?

Я действовала, руководствуясь ошибочным убеждением, что это была личная битва, столкновение между двумя личностями. Я против него. Кристал против Айзека.

Но сейчас я поняла, что здесь нет меня. Это мир Айзека. Его царство, созданное из глубин его головы, границы которых терялись во тьме.

В его глазах, возможно, меня и не было. Было лишь то, что он хотел видеть.

Это медленно разрушало меня. Я так долго искала свое место в этом мире и трепетно относилось к тому «Я», которое создавалось так долго, что не могла позволить кому-то вот так вот сломать меня.

Он упивался хаосом, находя смысл в самом акте установления контроля над чужой жизнью. Он хотел управлять и командовать, убеждать и принуждать, заставлять и нудить о том, что правильно, а что нет. Возможно, в этом был какой-то глубокий смысл, возможно, это было последствием какого-то травматичного события, а, возможно, просто подчинение его человеческому нутру. Конечно, хотелось бы, чтобы это было что-то большее, чем его желание. Страдать было бы немного легче.

От осознания этого легче мне не становилось. Как теперь действовать, зная, что не моя игра, что не важно, что я буду делать, а то, что же хочет видеть из этого сам Айзек?

Я надеялась вскоре узнать, как же мне действовать или уже выбраться до того времени, как я его пойму. Это больше не касалось меня, как Кристал; это было как вечная борьба между светом и тьмой, порядком и хаосом, добром и злом, но совершенно не что-то межличностное. И я была полна решимости выйти победителем не только ради себя, но и ради самой сути существования, которую он стремился разрушить. Это как облегчало задачу, так и усложняло.

Он цокнул.

— Ты повторяешься. Что именно расстроило тебя сейчас?

Я горько улыбнулась.

— Меня ничего не расстраивает и ничего не задевает. На данный момент.

Ты никто для меня, чтобы ты обижал меня.

Брови Айзека поднялись в знак удивления.

Змея напомнила о своём присутствие, продвигаясь вперед по мне с непринужденной грацией. Тяжесть её присутствия давила на меня, напоминая о потенциальной опасности, таящейся в ядовитых клыках. От каждого прикосновения к её чешуйчатому телу у меня по спине пробегали мурашки. Я не осмелилась посмотреть на неё.

— Правда? Мне кажется, ты довольно взвинчена.

Мне не хотелось ему отвечать. Я хотела иметь что-то сакральное, что-то, что было только моё. Мои чувства, мысли, ощущение и восприятие реальности. Хотя бы до тех пор, пока он не успел добраться до них.

Айзек внимательно смотрел в мои глаза, словно выискивал что-то, но, открыв рот и видимо передумав, лишь сказал:

— Отлично. Тогда можно продолжать.

Он встал напротив меня, выпрямившись, и стал отстёгивать ремень своих брюк.

Я представила, что он собирался сделать, и между ног сладко заныло. Но страх был сильнее.

— Айзек, пожалуйста, я девственница! — я стала истерично плакать.

— То есть тебя никто ещё не трогал? — спросил он, удивляясь.

— Н-нет.

Это были слёзы горя, боли и утраты. Все мои надежды были сломлены в один миг.

— Какой же я счастливчик, — ответил он отстранённо.

Он что, издевался надо мной? Или был ли он искренне удивлен?

Мои глаза не были чисты: я видела много ужаса в жизни, мои мысли тоже — мне хотелось отомстить за то, что видели мои глаза, но единственное, что оставалось только моим и нетронутым, и то, над чем я имела контроль — моё тело.

Я заревела сильнее и стала дёргаться в отчаянии. Чёрной мамбе это не понравилось, и она стала сжимать меня сильнее и высовывать свой язык.

А как же мои надежды и мечты? Я проводила ночи мечтая встретить того самого, я прочла все крестьянские романы в нашей небольшой библиотеке. Я всё думала: встречу ли я его в парке? Может в кафе? Или на работе? Я начну работать в Нью-Йорке и он, увидев, как нелегко мне удаётся адаптироваться, решит помочь? А может нас познакомят мои новые друзья? У нас будут одинаковые интересы, и мы нам вместе будет легко? Или будем совершенно разные, но химия между нами будет неотрицаемая? Наш первый раз будет в отеле? На прогулке или у него дома после романтичного ужина? Как отреагируют его родители на меня? Возможно, они сразу увидят, как сильно я люблю его и примут меня в семью? Мы будем проводить рождество вместе и печь пряники, как в рождественских фильмах Hallmark. А когда он сделает мне предложение? На празднике или на отдельном свидании? Я знаю, что может получиться не так романтично, но по крайней мере он старался. Я сразу скажу да! Мы пойдем