Тени черного волка - Данил Корецкий

Пауза затягивалась. Штефан, Кох и еще несколько стражников отложили взведенные арбалеты. Барон со щелчком опустил забрало. Кёниг вздрогнул. Больше молчать было нельзя.

– Я начальник стражи замка Маутендорф Раймунд Кёниг! – так же громко и уверенно сказал окаменевший командир. Точнее, ему только казалось, что он говорит так же громко и уверенно, как посланец Императора. На самом деле это было совсем не так. Но надо отдать должное: несмотря на смятение в душе, голос его звучал все же достаточно твердо и громко.

– Мы верные подданные Его Величества Императора Фердинанда II. И мы верные подданные нашего князя фон Бауэрштейна, о лишении титула и о приговоре которого нам ничего не ведомо. В настоящее время я выполняю приказ защитить замок от неизвестных людей. Прошу покинуть призамковую территорию!

Очевидно, чтобы придать убедительность сказанному, Кёниг выхватил меч и взмахнул им над головой. Штефан истолковал этот жест по-своему и, схватив арбалет, выстрелил в строй сверкающих змееголовых латников. Его примеру последовали еще несколько стражников: четыре-пять человек, не больше. Стрелы не принесли змееголовым вреда: весь строй мгновенно закрылся щитами, в которые и воткнулись, азартно дрожа, два болта – остальные улетели неизвестно куда.

Барон поднял руки и опустил их в стороны. Подчиняясь этому знаку, блестящая конная шеренга раздвинулась, освободив место для полутора десятков аркебузеров, уложивших свои тяжелые ружья на воткнутые в землю рогульки-подставки. Они прицелились, тлеющие фитили прижались к затравочным отверстиям, тонкие струйки чёрного дыма зловеще потянулись вверх…

– Всем присесть! – крикнул Кёниг.

Но поздно – слова его перекрыл гром небесный.

– Ба-Бах-Бах-Бах! – почти одновременно из всех стволов вырвались молнии. Град тяжелых пуль обрушился на стену. От них не спасали ни шлемы, ни даже выпуклые нагрудники, которые часто уводили стрелы в рикошет. Двое арбалетчиков упали замертво с простреленными головами, ещё один хрипел, прижимая руки к большой дыре в самой середине нагрудника. Нескольких стражников пули смели со стены, как неожиданный порыв ветра сметает с крыши опавшие осенние листья. Раненые стонали, их товарищи испуганно кричали. Но вся эта какафония смолкла, когда вновь заговорил барон фон Крайцнер:

– Приказываю сложить оружие и открыть ворота! – громоподобным голосом крикнул он. – Наказаны будут только изменники! Невиновных мы не тронем!

– Надо сдаваться, командир! – Харди Хитрый отбросил арбалет. – Мы ни в чем не виновны, мы верные слуги императора! Нас не тронут!

– Правильно! – поддержал его Рихтер. – Раз барон обещал – так и будет. Надо открыть ворота!

Кёниг задумчиво осмотрел свое еще не разбитое, но уже побежденное войско. Ему стало ясно: надо взять курс на тот четвертый, ласковый огонёк, который сулил ему жизнь в самом простом, первобытном смысле этого слова. Да еще с приложением в виде любви, богатства и вечного благополучия, насколько что-то в этом мире может быть вечным. Возможно, этот огонек кажущийся, иллюзорный и приведет фрегат его судьбы на острые рифы предательства и обмана, но что терять тому, кто уже обманут и предан? Чего бояться капитану судна, уже получившего смертельную пробоину ниже ватерлинии?

– Что ж, если вы так решили, идите, опускайте мост и открывайте ворота, – наконец, сказал он. – Кто хочет сдаться на милость победителей – оставайтесь с ними. Только запомните: противник до победы и после неё – это не одно и то же! И когда побежденные сложили оружие, победитель очень быстро забывает свои обещания!

Но его не слушали. Харди Хитрый, Рихтер и Ганс, толкая друг друга, бросились к барабану, опускающему мост. За ними, роняя оружие, рванулись еще десятка два слабых духом стражников.

– А те, кто не хочет идти, как бараны на убой, – за мной, к Княжеской башне! Будем защищать нашего Господина с оружием в руках, как и положено честным солдатам! – крикнул Кёниг, спускаясь со стены, и опытные ветераны, составляющие костяк замковой стражи, пошли за ним. Следом потянулись и молодые, но уже зарекомендовавшие себя смелостью и сообразительностью бойцы.

А полтора-два десятка человек, потоптавшись, положили арбалеты на каменные плиты и остались на месте. Они предпочли плен.

Клара, заперев входную дверь, сидела в канцелярии за своим столом. Через закрытые изнутри ставни дневной свет почти не проникал в глубь комнаты, лишь обрисовывал абрис окна и фигуру прильнувшей к нему Эммы, которая пыталась разглядеть через щель, что происходит на улице.

– Побежали наши, мимо пробежали, – комментировала она. – У ворот вроде пушки грохотали, разве ж они такое выдержат! Бедный мой Штефан! Хоть бы увидеть его одним глазком…

– Увидишь еще! Скоро все закончится, и увидишь! – бесстрастно успокоила ее Клара.

– Думаешь, наши отобьют захватчиков?

– Конечно отобьют! – уверенно ответила Рысь, хотя была убеждена в противоположном. Она лучше других знала, что рыцари императора хорошо подготовлены к атаке: есть у них и план замка, и указание местонахождения казармы и позиций стражников, и сведения об их численности, и схема кратчайшего пути к Княжеской башне, и расположение донжона, – все это она сама уже давно передала в Вену… Есть и аркебузы, и веревочные лестницы с крючьями, и новейшее холодное оружие, и большой боевой опыт… В общем, исход боя был предрешен. Но откровенничать с подчиненным писарем Клара не собиралась, а их дружба приближалась к концу.

– И все же я переживаю за Штефана! Он вечно первым лезет в пекло… Как думаешь, это долго продлится?

– Думаю, нет, – на этот раз вполне искренне ответила Клара.

* * *

Первый раз в жизни Харди Хитрый не оправдал своего прозвища. И последний. Хотя он старался: вынул стопор и вместе с Гансом придерживал ручку, чтобы барабан не сильно раскручивался и мост не упал под своей тяжестью, а плавно, без повреждений опустился на место. Потом с Рихтером они отодвинули засовы и вынули поперечную противотаранную балку, а Ганс быстро распахнул створки ворот и поклонился въезжающему первым в покорившийся замок барону фон Крайцнеру. Но выпрямиться не успел: командир имперского Летучего отряда острым мечом отрубил склоненную голову, и она покатилась по тщательно установленному подъемному мосту, обильно пятная его кровью. Телохранители барона столь же сноровисто и быстро зарубили Харди Хитрого и Рихтера, так что те даже не успели изумиться и испугаться. А вот увидевшие расправу стражники, вышедшие к воротам сдаваться на милость победителей, пришли в ужас.

– Милосердия! Жизнь невиновным! Просим пощады! Господин барон, вы же обещали, – нестройно загомонили они, а некоторые даже упали на колени, вздымая руки то ли к небесам, то ли к командиру отряда.

– Милосердие обещано невиновным! – крикнул фон Крайцнер, пришпоривая коня. – А незаконное войско государственного изменника виновно!

В окружении телохранителей он скакал по мощеной улице Маутендорфа – не первого и не десятого захваченного, с боем или без, замка, за ним, словно ртуть в узкое бутылочное горлышко, вливался сияющий поток змееголовых латников и тут же растекался по кровеносным сосудам пронизывающих обреченную крепость улиц. Некоторые, правда, ненадолго задержались у ворот, чтобы воздать должное несостоявшимся пленным и подтвердить высказанную опытным Кёнигом мудрость о короткой памяти победителей, но потом быстро догнали своих. Лишь несколько десятков трупов в разношерстных доспехах могли создать видимость отчаянной битвы за Маутендорф, но впечатление портило отсутствие шлемов, которые снимают только сдавшиеся в плен: герои гибнут в полном снаряжении и с оружием в руках.