Тени черного волка - Данил Корецкий

Все это обрушилось на толпу замковых стражников, которые с криками рванулись из узкого, межбашенного пространства и, вырвавшись на прилегающие улицы, нарвались на выстрелы аркебуз вплотную подошедшего неприятеля. Грохот, крики раненых, вопли ужаса, звон оружия, запах пороха и крови, неразборчивые команды, – все смешалось в хаосе неожиданно вспыхнувшего, уже бессмысленного и никому не нужного боя.

Однако змееголовым надо было захватить Княжескую башню и арестовать изменника, поэтому они рвались вперед, а замковая стража, хотя и не хотела уже оборонять князя, но деваться ей было некуда: приходилось защищать самих себя – кстати, в таких случаях сломить сопротивление обреченных труднее всего…

Они дрались с ожесточенностью смертников, и им удалось на какое-то время остановить змееголовых: на узких улочках с многочисленными поворотами очень трудно вести успешное наступление и перезаряжать аркебузы… А тут еще из Княжеской башни подоспело подкрепление: больше десятка отборных бойцов во главе с Кёнигом, которые выплеснули всю свою нерастраченную силу и накопившуюся решительность на ненавистных имперцев…

Но известная во всем мире мудрая пословица, по-разному звучащая на языках разных народов, имеет одинаковый если не перевод, то смысл: «Сила солому ломит!» Аркебузеры все же перезарядились и дали очередной, сметающий все живое залп. Датские молотки и тяжелые двухлезвийные секиры изрядно проредили шеренги защитников и вновь загнали их в узкое пространство у подножия Княжеской башни. Однако они продолжали оказывать ожесточенное, основанное на отчаянии сопротивление… И хотя подчиненные Кёнига спасали свои собственные жизни, они препятствовали Летучему отряду императорской кавалерии достигнуть поставленной перед ними цели…

Только через несколько веков изобретут многозарядные скорострельные винтовки с точными оптическими прицелами, появится слово «снайпер» и в тактике боя резко возрастет значимость одного-единственного бойца, умеющего без промаха стрелять. Курт Шефер, по прозвищу Орел, ничего этого не знал. Он понимал, что несколько минут назад не дал изменнику фон Бауэрштейну спрятаться на несколько месяцев в донжоне, но не задумывался над тем, что сделал это в одиночку, вопреки воле и действиям десятков защищающих князя стражников. Он просто не придает этому значения. И он понимает, что сейчас в одиночку должен помочь бойцам императора выполнить боевую задачу, которой снова препятствуют десятки отчаявшихся и стоящих насмерть защитников Княжеской башни.

Но это его не смущает, и он над этим не задумывается. Орел просто оценивает обстановку. А она такова: изрядно поредевшая дворцовая стража перекрыла вход в башню. Стражники прячутся за трупы товарищей, за убитую лошадь, за обломки сгоревшего моста, за разбитую княжескую карету… Они используют арбалеты, что при узком входе на защищаемую территорию делает их огонь весьма результативным. Аркебузеры же не могут занять позиции для стрельбы, не могут вести без подставок прицельный огонь, и уже несколько их трупов лежат рядом со ставшими бесполезными аркебузами.

Обстановка предельно ясна. И напряженность можно легко разрядить: надо просто отпустить замковых стражников, объяснив им, что их жизни никому не нужны. Это мгновенно освободит проход к башне. Но объяснения и разрешение противоречий между сторонами в функции Курта не входят. Тем более что он занимает господствующую стрелковую позицию. И он берет арбалет.

– Дзынн! – стоящий на колене за каретой стражник опрокинулся на спину, выпущенная им стрела ушла в небо.

– Дзынн! – лежащий за убитым латником арбалетчик уткнулся лицом в доспех мертвеца.

В прицельной щели вновь оказывается плюмаж из перьев павлина. Сейчас идет бой, Кёниг командует противником, поэтому никаких самооправданий не надо, но Курт почему-то переводит оружие на другую цель.

– Дзынн! – упал стражник, спрятавшийся за выступом стены.

– Дзынн! – обмяк лежавший за трупом лошади.

– Дзынн! – завалился на бок стрелок, перезаряжающий арбалет.

– Дзынн! – рухнул рослый боец, перебегающий на другую позицию.

Когда-то это назовут снайперской стрельбой, но сейчас никто, даже сам Курт, не знает такого слова. Но главное, не слова, а дела. А дела говорят за себя без слов: каждая его стрела поражает стражника, среди них возникает паника. Приободрившиеся аркебузеры устанавливают свои рогульки, начинают стрелять с них и выводят из строя еще трех человек. Боевой дух обороняющихся окончательно подорван.

– Прекратить огонь! Сложить оружие! Барон Крайцнер, мы сдаемся! – кричит Кёниг, размахивая мечом, на который насажен кусок белой рубахи со следами крови. Он честно плыл по воле волн. Оставалось выяснить – куда они его принесли?

Противник врывается в межбашенный дворик. Двое имперцев подбегают к Кёнигу.

– Командир?!

– Командир.

– Вот мы тебя первого и повесим! – кричит один. Второй зло срывает павлиний плюмаж со шлема начальника стражи.

– В императорской армии не принято вешать сдавшегося противника, – без особой надежды говорит Кёниг.

– Это если по своей воле, а тебе деваться некуда было! – размахивает павлиньими перьями имперец. – Твоих бы все равно всех перестреляли!

Голоса из-под шлемов звучат глухо, железная перчатка с нелепо выглядевшими яркими перьями указывает на стрелу, торчащую из спины лежащего за лошадью стражника.

– Вот, смотри! И вот, и вот!

– Что тут происходит? – требовательно раздалось сзади. К ним подошел сам барон фон Крайцнер. Забрало у него было поднято, голос звучал четко и, как всегда, грозно.

– Да вот, кто-то нам помогал и бил их сзади! – сказал имперец и выбросил перья. – А их командир говорит, что сдался добровольно и его нельзя вешать!

Барон подошел поближе, осмотрел убитых стражников.

– Не сзади, а сверху! По углу наклона стрел видно, – заключил он. – Вот из этой башни пуляли! Скорей всего, из того окна…

Он показал рукой.

– Только кто это мог быть? Кто мог нам помогать?

Кёниг молчал: он сам был удивлен таким открытием. Пленившие его рыцари тоже не знали ответа. Да и интересовал их сейчас другой, более конкретный вопрос.

– Так повесить его можно, господин барон?

– Не спеши! Ведите его на площадь, там будем разбираться!

Во дворе было шумно и суетливо. Змееголовые строили разоруженных стражников, срывали с них доспехи и брали под охрану, слуги собирали брошенные мечи и арбалеты. Десяток имперцев ворвались в башню. Через несколько минут обезглавленный труп князя Бауэрштейна сбросили на мостовую. Разгром замка Маутендорф был завершен.

* * *

Стрелять больше было не в кого. Курт перешел в другую комнату, где он иногда встречался с Кларой. Умылся из кувшина в углу, поел колбасы с хлебом, глядя в окно на бесконечный лес, окружающий замок. Все, его работа здесь закончена и, как всегда, успешно. Он возвратится в Вену, даст полный отчет господину Нойманну, передаст ему Орден Черного волка, наверное, получит вознаграждение и отпуск, а потом будет ждать нового задания. Отпуск можно было бы провести с Кларой, но неизвестно, что у нее на уме… И потом – это все равно что проводить отпуск со скорпионом за пазухой! Все-таки убийство мальчика-шута и собственного мужа не укладываются даже в широкие рамки полномочий секретных агентов императора… И противоречат кодексу чести. Она даже стала ему меньше нравиться как женщина… Хотя они напарники и их многое связывает…